В романе Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» красочно описывается тяжба между двумя вельможами. Рабле утрирует и доводит до карикатуры черты, присущие некоторым обычным спорам. Эта пародия выразительно показывает, каким не должен быть спор.
Пример бестолкового спора
Истца звали Лижизад, ответчика — Пейвино, приговор должен был вынести Пантагрюэль.
Лижизад начал следующим образом:
«— Милостивый государь! Что одна из моих служанок отправилась на рынок продавать яйца — это сущая правда... Она должна была пройти расстояние между тропиками до зенита в шесть серебряных монет и несколько медяков, поелику Риф ейские горы обнаружили в нынешнем году совершенное бесплодие и не дали ни одного фальшивого камня по причине возмущения балагуров из-за распри между ахинеями и мукомолами по поводу бунта швейцарцев...»
Пейвино говорил так:
«— Милостивый государь и милостивые государыни! Если бы неправду можно было бы так же легко различить и вынести о ней суждение категорическое, как легко заметить в молоке мух, то мир — четыре бьжа! — не был бы в такой степени изъеден крысами, как в наше время, и всякий приложил бы свое коварнейшим образом обглоданное ухо к земле, ибо хотя все, что противная сторона говорит по поводу формы и содержания деяния, имеет оперение правды, со всем тем, милостивые государи, под горшком с розами таятся хитрость, шутовство, подвохи...»
После таких выступлений истца и ответчика приговор был, разумеется, ясен, и Пантагрюэль огласил его:
«— Учитывая мелкую дрожь летучей мыши, храбро отклонившейся от летнего солнцестояния, дабы поухаживать за небылицами, коим с помощью пешки удалось сделать шах и мат... будьте же снова друзьями, без оплаты издержек, и на этом судебное заседание закрывается».
После объявления приговора и истец, и ответчик удалились, причем оба они были вполне удовлетворены состоявшимся решением. Так завершился этот спор, и его конец был таким же нелепым, как и он сам.
Анализ спора
Каждый из нас принимал участие в самых разнообразных спорах и дискуссиях, так что общие принципы ведения спора известны нам и без всякой теории. Можно без особого труда назвать те обычные правила ведения спора, которые нарушаются — и притом недвусмысленно и грубо — в тяжбе двух персонажей Рабле.
Прежде всего, у них нет предмета спора, нет единой темы, о которой могли бы высказываться разные точки зрения. И если быть строгим, можно сказать, что и спора как такового здесь нет, ибо нет ничего, кроме относительно неясных взаимных обид и претензий. Не удивительно, что человеку со стороны не удалось бы вмешаться в ход полемики, которая остается для него совершенно темной. Каждому понятно, что неразумно сразу же ввязываться в спор, скажем, о датском языке, впервые услышав о нем.
В этом споре без единой и ясной темы спорящие не находят нужным слушать друг друга. Один не вникает в аргументы другого, каждый ведет свою партию, никак не связанную с партией оппонента. Такой спор напоминает опробование музыкантами своих инструментов перед началом концерта: каждый играет, что ему вздумается, слышна не музыка, а какофония.
О большинстве утверждений спорящих трудно сказать, истинны они или ложны. Скорее всего, к верному в них примешивается изрядная доля вымысла и недоброжелательства. И, конечно же, в споре нет никакой внутренней логики. Высказывания спорящихся не связываются друг с другом, одни из них не вытекают из других. Зато есть слова, намекающие на логические связи и создающие впечатление определенной последовательности рассуждения. Это обманный прием: придавать видимость логичности тому, что лишено внутренней логики.
Все эти ошибки и уловки легко, конечно, обнаружить. Но прежде всего потому, что они очень рельефно поданы. Точно такие же по своему характеру ошибки могут проходить в обычных спорах незамеченными.
Это говорит о том, что практика ведения споров, какой бы обширной она ни была, сама по себе далеко не всегда достаточна для искусного ведения спора. Здесь, как и везде, хорошая теория может дать многое.