Идентификация - это механизм конструирования я-концепции. Уже в раннем детстве ребенок способен спонтанно идентифицировать себя с другим живым существом, с людьми или животными, и даже с неживыми объектами. Вместе с появлением чувства «Я» у ребенка начинается формирование Я-концепции, в структуру которой постепенно включаются образы разных людей, животных и предметов - объектов идентификации. Сам ребенок является субъектом этого процесса независимо от того, происходит ли его идентификация сознательно или подсознательно. Отметим, что в годы детства процессы идентификации в основном происходят неосознанно, как подлинно подсознательные процессы.
Когда индивид, используя механизм интроекции, включает образы разных объектов в структуру своей Я-концепции, эти предметы, хотя бы частично, сохраняют свое существование во внешнем мире. Но поскольку индивид имеет с ними психологическую идентификацию, они приобретают для него особую ценность. Правда, разные объекты идентификации имеют для индивида неодинаковую ценность.
Именно этим ценностным значением объектов обусловлено то, что когда кто-либо пытается отнимать у индивида те объекты идентификации, которыми он обладает или хотел бы обладать, он пытается дать отпор с помощью агрессивных действий. Ребенок, таким образом, защищает свою игрушку, родителей и т. д.; взрослый же человек, кроме того, охраняет те свои материальные и духовные приобретения, с которыми идентифицирован; следовательно, эти предметы входят в состав его расширенного Я (если вновь использовать термин, введенный Уильямом Джеймсом).
Интересный пример приводит З. Фрейд в книге «Психология масс и анализ человеческого Я». Этот пример мы уже рассмотрели: маленький мальчик потерял кошку и считал себя несчастливым. И он заявил, что теперь он сам кошка, после чего начал ходить на четвереньках, перестал принимать пищу сидя за столом и т. п. Он начал подражать поведению кошки. Все описанное - это признаки психологической идентификации с кошкой, в результате чего ребенок начинает подражать поведению животного. Мы уже знаем, что подражание - это поведенческое выражение идентификации. Здесь интересно отметить, что идентификация усиливается после потери объекта. Данный феномен имеет кардинальное значение в развитии личности после потери любимого объекта подражания. В итоге всех этих процессов Я-концепция ребенка обогащается новыми элементами.
Идентичность «Я» и проблема адаптации
Эрик Эриксон предупреждал о двух возможных искажениях в понимании идентификации. Одно из них состоит в том, что всякую идентификацию могут считать конформистской, поскольку чувство идентичности первично достигается путем полного подчинения индивида данным социальным ролям и путем полного и безусловного приспособления к ней - к требованиям социального изменения. Эриксон согласен с тем, что вне социальных процессов, предлагающих приемлемые прототипы и роли, «Я» человека не может развиваться. Однако здоровая и сильная личность приспосабливает эти роли к последующим процесса связанным с ее «Я», внося таким путем свой вклад в поддержание жизненности социальных процессов.
Эту мысль Эриксона мы считаем важной для психологии развития самосознания через идентификацию по некоторым причинам.
- Личность не просто приспосабливается к социальным ролям, но и приспосабливает эти роли к своей личности, к той структуре Я-концепции, которая у нее уже есть.
- В этой связи следует поставить вопрос об индивидуальном стиле исполнения социальных ролей. Именно такой стиль и является главным признаком того, что личность не только приспосабливается, но и приспосабливает роли, проявляет свою внутреннюю силу и активность. Всякое механическое и слишком точное исполнение ролей говорит о том, что у личности преобладает приспособление к роли, т. е. конформизм.
- Это означает, что уровень конформности индивида можно определить исходя из соотношения (при исполнении определенной роли) между приспособлением личности к роли и приспособлением роли к личности исполнителя. При этом основная структура и функции роли должны соблюдаться даже при ярко выраженной индивидуальности исполнения, иначе мы будем иметь дело с девиантным поведением.
Вторую возможную ошибку в понимании идентификации Эриксон видит в объяснении поведения тех лиц, которые посвящают себя учебе и одиночеству, стремятся к интегрированности в изоляции от других, как будто живут вне и над теми группами, из которых вышли. Но являются ли они выше всякой идентификации? Эриксон отмечает, что такие лица в ходе своего развития не были независимы от идентификации со своей группой, в которую были погружены вплоть до момента выхода из нее. Но и после этого они не свободны от идентичности, хотя они могут разделить ее с немногими людьми, среди которых могут быть даже покойники. В качестве примера Эриксон упоминает Махаттму Ганди, который идентифицировал себя с Индией и с Иисусом Христом из Назарета.
Это верное замечание, но следовало бы использовать понятие референтной группы, отмечая, что социальная идентификация личности всегда или в подавляющем большинстве случаев есть идентификация с референтными группами и индивидами. Такой подход позволяет значительно расширить концептуальный аппарат, необходимый для анализа идентификации, формирования Я-концепции и механизмов адаптации.
Идентификация, интроекция и развитие Я-концепции
А. Идентификация с агрессором и Я-концепция. - Идентификация с агрессором - это явление, которое относится к категории негативной идентификации. Оно, как мы уже знаем, исследовано основателями психоанализа и наиболее подробно рассмотрено в известной книге Анны Фрейд. Здесь мы рассмотрим идентификацию с агрессором с несколько иной точки зрения, а именно, пытаемся выяснить ее роль в формировании Я-концепции личности.
А. Фрейд неоднократно отмечала, что когда защитный механизм действует изолированно и против одной угрозы, его исследовать сравнительно легко. Но защитные механизмы часто комбинируются, а иногда один и тот же механизм направляется как против внешних, так и против внутренних угроз.
Таково положение также с идентификацией. Когда она служит для построения Я-кон-цепции, то в этом случае она направлена против влечений самой этой личности. Но в других обстоятельствах, сочетаясь с другими механизмами, идентификация становится важным средством борьбы против объектов внешнего мира.
Такими являются именно случаи идентификации с агрессорами. Мы уже упомянули пример рассмотренный в книге Анны Фрейд (она сама позаимствовала его у Огюста Айхорна). Упомянем его. К психоаналитику приводят школьника по той причине, что он гримасничает в ответ на замечания учителя. Учитель жалуется, что мальчик не воспринимает упреки и увещевания нормальным образом. При этом он корчит такую физиономию, что весь класс взрывается от смеха. Учитель объясняет такое поведение или как сознательное издевательство, или как следствие тикообразных движений (судорожных, спазматических).
Беседа втроем (ученик, учитель, врач) провела к пониманию этой загадки: внимательное наблюдение за учеником и учителем показала, что гримасы мальчика являются не чем иным, как искаженным отражением черт лица разъяренного учителя. Мальчик, когда его делается замечание, переживает страх и, непроизвольно подражая разгневанному учителю, воспроизводит движения его лицевых мускулов. Он воспринимает его гнев и следит за словами учителя с соответствующей мимикой. Гримасничанье здесь служит для идентификации и равнения с опасным объектом внешнего мира. Такая идентификация в основном происходит подсознательно.
А. Фрейд справедливо замечает, что это не какие-то особые случаи, а частные проявления широко распространенного психологического механизма слабо развитого «Я» индивида. Этот механизм лежит в основе детских ролевых игр, различных религиозный церемоний первобытных народов. Например, перед тем как отправиться на охоту, первобытные племена разыгрывают сцену охоты; один из будущих охотников перевоплощается в зверя, который нападает на охотников, другой «убивает» его и т. п. В этнографических работах можно найти обильный материал об этих явлениях.
Подвергаясь агрессии и самым став агрессором (путем идентификации с агрессором), ребенок направляет свою агрессию как на подлинного фрустратора, так и на замещающие объекты. У него со временем может образоваться общая агрессивность, которая направляется преимущественно на тех, кто раньше был агрессором или в будущем может стать таковым. Можно привести очень много случаев, когда дети становятся объектами агрессии, в результате чего у них образуется постоянная агрессивность, направленная на реальных или потенциальных агрессоров (родителей, других детей и т. п.). В таких случаях под внешней агрессивностью психологический анализ обнаруживает у ребенка страх и ожидание наказаний, предвидение того, что он может стать жертвой агрессии. В агрессивности мальчика может играть роль и мужское начало, но если его агрессивность неоправданно сильна, в ней следует найти также проявления фрустрированности и защитного поведения: усиление агрессивности и идентификация с агрессором (которая, в свою очередь, еще больше усиливает агрессивность ребенка).
Б. Идентификация с агрессором и самосознание. - А. Фрейд отметила, что вместе с идентификацией с агрессором совершается важный шаг в сторону образования Сверх-Я ребенка. Он интернализирует извне идущую критику своего поведения. Интроецируя особенности учителей и родителей, их мнения и установки, дети тем самым накапливают большой материал для построения своего Сверх-Я. Однако интернализованная критика не сразу превращается в самокритику. Она сразу же направляется ан внешний мир. Таким образом, идентификация с агрессором приводит к еще более активному наступлению на внешний мир.
Поскольку самокритику и все элементы отношения к себе мы включаем в структуру самосознания, то можно сказать, что идентификация с агрессором, как частный случай идентификации, является одним из механизмов формирования самосознания. Следует, конечно, специально исследовать те специфические образования, к появлению которых ведет постоянное использование этого механизма. А. Фрейд исследовала выражения идентификации у невротиков - детей и взрослых (во всяком случае к такому заключению можно прийти при чтении ее книги). Следует проводить такие же исследования и у психически нормальных школьников, у «трудных» детей и подростков, а также у взрослых, связывая все это с проблемой формирования самосознания.
Интересно еще одно явление, обнаруженное А. Фрейд, когда ребенок тайно занимается онанизмом или также тайно предается другим недозволенным занятиям, то, ожидая со стороны взрослых наказания, предвидя их агрессивную реакцию, сам предварительно действует агрессивно по отношению к ним. В таких случаях атрибуция внешнему миру особых мотивов, черт и агрессивности, является отражением внутренних процессов идентификации с предполагаемыми агрессорами, а также работы механизма вытеснения.
Идентификация с агрессором осуществляется с помощью другого механизма - проекции чувства вины на внешний мир. Одновременно происходит интроекция точек зрения критически настроенных авторитетов. Личность, использующая эти механизмы, согласно А. Фрейд, отличается нетерпимостью к внешнему миру, одновременно относясь строго к самой себе. Она узнает, что запретно, однако используя названные защитные механизмы, ограждает себя от неприятной самокритики. Обвиняя других и переживая гнев, она предотвращает появление у себя чувства вины: эти обвинения и гнев заменяют ей угрызения совести и вину. Этот гнев непроизвольно усиливается каждый раз, когда наблюдается тенденция интенсификации самовосприятия (в частности - собственной вины). Все эти процессы Анна Фрейд объединила под названием средней фазы развития Сверх-Я, т. е. «преддверии морали». Примеров тому можно найти и в современной жизни. Например, некоторые преподаватели, желая поставить студенту двойку и при этом не переживать чувство вины и жалости, начинают активно обвинять их в ленивости, в недобросовестности и в других реальных или воображаемых грехах. Один из преподавателей, Р. С., сообщил автору настоящих строк, что сознательно применяет данный способ ограждения себя от мучений. Это типичный случай психологической самозащиты.
Отсюда можно прийти к выводу (что делает также А. Фрейд), что есть много людей, которые фактически остановились на этом уровне развития. Они никогда не проявляют склонности считать себя виноватыми, обвиняют других, проецируют и применяют агрессию. Мы полагаем, что это является признаком психической незрелости, поскольку эти защитные механизмы продолжают, в результате фиксации, применяться еще долгое время после того, как соответствующий этап развития личности, когда они считались нормальными, давно прошел.
Возврат к этим незрелым формам поведения возможен также в результате психической регрессии. Это может иметь место, например, тогда, когда к взрослому человеку предъявляют ложные обвинения, тем самым сильно фрустрируя его самосознание.
Настоящая личная мораль, согласно психоаналитикам, начинает развиваться тогда, когда интернализованная критика, как система требований Сверх-Я, в системе личности встречается и ассоциируется с восприятием собственного поступка. Строгие требования Сверх-Я, начиная с этого «момента», обращаются вовнутрь, а нетерпимость к внешнему миру ослабевает. Одновременно личность, начиная с этой стадии развития, включается в полосу неприятной необходимости осознания собственного чувства вины и самокритики. Когда же личность остается на вышеуказанном промежуточном уровне развития, она так же беспощадно относится к внешнему миру, как меланхолик беспощаден к самому себе. А. Фрейд предполагала, что такие задержки в развитии Сверх-Я соответствуют началу образования меланхолического состояния.
В. К вопросу о механизмах ревности. - Психоаналитики считают, что механизм идентификации с агрессором, являясь, с одной стороны, промежуточной ступенью развития Сверх-Я, с другой стороны представляется промежуточной фазой образования параноидного состояния. Использование идентификации и проекции является обычным в этих двух случаях. Но идентификация и проекция являются нормальными формами психической активности личности. Однако, в зависимости от того, к какому материалу они применяются, приводят к различным конечным результатам.
Особые комбинации интроекции и проекции, обозначаемые как идентификация с агрессором, остаются нормальными формами психической жизни лишь до тех пор, пока личность применяет их для борьбы против авторитетных лиц, а также при встрече с такими объектами, которые вызывают у нее страх. Но та же форма защиты теряет свой безвредный характер и становится патологической, когда используется в любовных отношениях. Муж переносит свои импульсы к неверности на свою жену и оскорбляет ее, обвиняя в неверности. Он одновременно интроецирует ее реальные и ожидаемые упреки. Но его целью не является защита против внешней опасности; он защищается против ослабления позитивной либидинозной связи с партнером. В результате возникает чувство ревности. Там, где такой механизм проекции используется дл защиты гомосексуальных влечений, образуются новые комбинации с другими защитными механизмами.
Мы полагаем, что природа личностных защитных комплексов зависит от того, против чего и в защиту чего личность систематически «выступала» в ходе своего онтогенеза. Если защищаются в основном гомосексуальные влечения, то образуется один тип комплекса; если защищается любовь - другой тип, и т. п. Эта проблема заслуживает специального и всестороннего исследования. В указанных случаях защиты гомосексуальности, согласно А. Фрейд, механизм превращения в свою противоположность принимает форму превращения любви в ненависть. Действие интроекции и проекции приводит к параноидному галлюцинаторному состоянию. В этих двух случаях (защиты гетеросексуальных и гомосексуальных влечений) механизм проекции применяется непроизвольно.