Термин «альтруизм» введен в оборот Огюстом Контом для фиксации понятия, противоположного понятию «эгоизм» (хотя соответствующая идея была известна с древнейших времен и выражалась через комплекс представлений о благожелательности, симпатии, благодеянии, заботе и др.). Как принцип альтруизм, по Конту, гласит: «Живи для других».
Развивая традиции британской моральной философии XVIII в., Конт рассматривал альтруизм как выражение общественных чувств человека, противоположных эгоизму. Поэтому его формулировка может быть истолкована следующим образом: «Поступай так, чтобы твой личный интерес служил чужому интересу». В XIX в. под влиянием утилитаризма* альтруизм понимался как ограничение личного интереса ради общего, а в некоторых интерпретациях — ради общественного интереса. Как требование, предъявляемое к отношениям между людьми, альтруизм шире принципа уважения, запрещающего отношение к другому как к средству достижения собственных целей, и уже принципа справедливости, запрещающего ущемление интересов другого и обязывающего воздавать другим по заслугам.
В своем существенном содержании принцип альтруизма предзадан второй частью Заповеди любви — заповеди любви к ближнему. Так что альтруизмом не исчерпывается Заповедь любви, которая в полном виде, как было показано, включает благоговение перед высшим началом и сообразное высшему началу совершенствование личности.
В философии Нового времени милосердие начинает трактоваться именно в духе альтруизма, а содействие благу другого рассматривается как основа морали вообще.
Критика принципа альтруизма. Принцип альтруизма подвергался критике с разных сторон.
Как нравственный принцип альтруизм стал предметом критики христианских мыслителей, в особенности православных, полагавших, что альтруизм неприемлем, поскольку в нем превозносится человек, из-за чего забывается Бог и подвергается небрежению обязанность человека преклоняться перед Богом. По этому поводу Константин Леонтьев указывал, что в христианстве гуманность и любовь к человечеству даны через Христа, т.е. Заповедью любви предполагается, что любовь дарована человеку Богом и в любви к ближнему следует помнить о Боге. Заповедь препятствует гордыне и возможному самомнению человека, что он сам способен определить, в чем благо человека и что ему надлежит делать.
С позиций перфекционистского индивидуализма Бердяев критиковал наряду с эгоизмом и альтруизм, усматривая его моральную ущербность в том, что он «признает этический примат Ты над Я, примат Другого над Самим». В более поздней работе «Смысл творчества» Бердяев ставил «мораль альтруизма» в один ряд с «моралью слабости», «рабьей обиды», «рабски-плебейского духа». Сведя альтруизм к «буржуазно-демократической морали, серединно-общей морали благополучия, морали количеств», Бердяев противопоставлял ему христианскую мораль, облекая последнюю в термины Фридриха Ницше: это мораль ценностей, творчества, «подлинно аристократическая, благородная мораль».
Еще одна линия в критике принципа альтруизма связана с оппозицией утилитаризму, с которым принцип альтруизма прочно ассоциировался. Представители утилитаризма, видя высшую цель морали в достижении наибольшего блага для наибольшего числа людей, все же допускали исключения из требования содействовать общественной пользе. У Карла Маркса и Фридриха Энгельса встречается характеристика альтруизма (самоотверженности) наравне с эгоизмом как исторически и ситуативно конкретных форм самовыражения индивидов2. На основании этого в советском марксизме альтруизм отвергался как идеологическая иллюзия, призванная закамуфлировать такой общественый порядок, который позволяет обладателям частной собственности представить свой частный интерес в качестве интересов своих ближних.
В критике такого рода подмечаются слабые моменты в тех или иных интерпретациях принципа альтруизма, но вместо того, чтобы обсуждать теоретические позиции тех, кто предлагает неудовлетворительные трактовки альтруизма, критики отвергают сам принцип альтруизма, не придавая значения тому, что он имеет разные нормативно-этические версии и разное философское обоснование. Как видно по приведенным возражениям, критика такого рода носит доктринальный характер.
Показательно, что Владимир Соловьев, философ религиозный и решительно критически настроенный в отношении утилитаризма (равно как и отвлеченного идеализма), трактовал принцип альтруизма именно в духе Заповеди любви, распространяя ее на отношение как к другим людям, так и к другим народам, не видя существенного противоречия между принципом альтруизма и Заповедью любви к ближнему.
Вместе с тем в критике альтруизма как принципа содействия чужим интересам, в противопоставлении ему любви-милосердия содержится важная этическая идея, заключающаяся в следующем. Нельзя по моральным основаниям требовать содействия интересам другого человека, поскольку интересы по своему содержанию разнообразны: одни интересы благи, другие безнравственны. Ясно, что злой и мстительный человек, или сластолюбец, или горький пьяница находит удовольствие и реализацию своего интереса в действиях, по сути своей безнравственных. Содействие их интересам будет не чем иным, как потворствованием их безнравственности. Имея это в виду, Соловьев отмечал, что альтруизм заключается не в сочувствии, не в сорадовании, но в сострадании. И сластолюбец, и пьяница, и даже злобный человек могут быть объектами сострадания, поскольку и сладострастие, и пьянство, и даже злоба объективно представляют собой страдание человека, пусть и не осознаваемое. Однако доброжелательность, выражаемая в первую очередь в сострадании, в жалости, обращена к человеку, а не к его интересам.
В любом случае, как и всякий другой моральный принцип, альтруизм требует внимательного, ситуативно и персонально сфокусированного, иными словами, практически мудрого применения. Основным и минимальным показателем этого является приоритет принципа «Не вреди» над принципом содействия благу ближнего: главное — не причинить другому вреда и браться помогать лишь при полной уверенности, что это будет именно помощь.