Прежде всего остановимся на одной школе, охватывающей три поколения. Сократ, Платон, Аристотель — эти имена вам, конечно, знакомы.
Родоначальником педагогики Древней Греции совершенно справедливо считается Сократ. Он жил в 470/469—399 г. до н.э. в Афинах и известен как один из крупнейших философов своего времени, славился неотразимостью в споре, был первым космополитом, человеком мира, гражданином мира. Будучи по профессии скульптором, Сократ имел много учеников, которых обучал не только ваянию, но и ведению диалога, полемике, беседуя с ними в процессе работы. Обладая прекрасным логическим мышлением, Сократ учил своих учеников логически мыслить (возьмем это себе на вооружение!). Он был страшным противником догматизма. Его девиз — все подвергать критическому анализу, т. е. думать и рассуждать, ничего не принимать на веру, во всем сомневаться (последнее было взято на вооружение К. Марксом).
Целью Сократа была борьба с софистами и воспитание молодежи. Слово «софист» происходит от греческого sophistes — «умелец, изобретатель, мудрец, лжемудрец». Софисты, с одной стороны, призывали изучать самого человека и его субъективные особенности, что само по себе хорошо и важно для воспитания молодежи, а с другой — занимались софистикой (от гр. sophistike — «умение хитро вести прения»), рассуждениями, основанными на преднамеренном нарушении законов логики. Вот этого-то и не мог терпеть Сократ. Он резко критиковал софистов за лжемудрствование, а заодно монархию и тиранию, аристократию и демократию, выступая против нарушения справедливости и воспитывая молодежь в том же духе. Естественно, это не нравилось власть предержащим. Сократа арестовали, заточили в тюрьму, хотели его казнить, но слишком многие ценили Сократа за его взгляды, новый подход к воспитанию молодежи, и власти решили спровоцировать его самоубийство, Сократ принял яд. Так окончилась его плодотворная, но полная трагизма жизнь.
После Сократа не осталось ни одного письменного источника (он был, так сказать, педагогом-практиком), но остались его благодарные ученики, Платон и Ксенофонт, которые слушали и записывали произносимое им. Благодаря им мы получили представление о педагогических приемах Сократа.
Вот отрывок из «Воспоминаний о Сократе» Ксенофонта. К Сократу приходит юноша Эвтидем, желающий стать государственным человеком. Между ними происходит следующий разговор:
«Сократ:
— Ты стремишься к самой высокой и самой важной добродетели. Это — добродетель царей и называется царской добродетелью. Не думал ли ты, что можно быть справедливым* не будучи добрым?
Эвтидем:
— Разумеется, нельзя, точно так же, как без справедливости невозможно стать хорошим гражданином.
— А достиг этого? — спросил Сократ.
— Я думал, Сократ, что могу считаться справедливым нисколько не меньше, чем всякий другой».
Далее Сократ показывает, как ложь, обман в одних случаях может быть справедливостью, а в других — несправедливостью.
«— Так вот, — говорит Сократ, — здесь напишем Д, а здесь А; затем то, что признаем делом справедливости, будем относить к Д, а что признаем делом несправедливости, — к А.
— Пиши, если считаешь нужным, — сказал Эвтидем.
Тогда Сократ, написавши, как сказал, спросил:
— Между людьми встречается ложь?
— Разумеется.
— Куда ее причислить?
— Конечно, к несправедливости.
— Обман также встречается?
— И очень.
— Его куда причислить?
— Тоже к несправедливости.
— Злоумышленность?
— Тоже.
— Продажу ближнего в рабство?
— Тоже.
— И к справедливости ничего не будет причислено?
— Да, и странно было бы, если бы было иначе.
— Теперь, если кто-либо, будучи избран в стратеги, обращает в рабство жителей враждебного, неприятельского города, скажешь ли ты, что он поступает несправедливо?
— Конечно, нет, — ответил Эвтидем.
— Не должны ли мы сказать, что он поступает справедливо?
— Разумеется.
— А если он во время войны с неприятелем прибегал к обману?
— Это также можно считать справедливым, — отвечал Эвтидем.
— А если бы он похищал и уносил их собственность, не было бы это справедливым?
— Конечно, было бы. Но я сначала думал, что ты спрашиваешь меня об этом только по отношению к друзьям.
— Значит, все, что ты причислил к справедливости, должно быть причислено также к несправедливости?
— Кажется, это так, — сказал Эвтидем.
— Значит, — продолжал Сократ, — мы теперь, после такого распределения, сделаем вторичное различение, именно, что подобные действия в отношении врагов справедливы, а в отношении друзей несправедливы, и что в отношении последних следует поступать как можно добросовестнее?
— Несомненно.
— Если стратег, — продолжал Сократ, — видя малодушных солдат, сообщит ложные известия, будто приближаются союзники, и этой ложью прекратит малодушие, куда причислишь.этот обман?
— Я полагаю, к справедливости.
— А если кто обманет своего сына, нуждающегося в лекарстве и не принимающего лекарства, и даст ему лекарство под видом обычной пищи и этой ложью сделает сына здоровым, куда причислишь этот обман?
— И этот туда же.
— Еще, если кто в случае малодушия друга, опасаясь, чтобы он не покончил с собой, тайно унесет или вырвет меч или что-либо подобное, это куда причислить?
— И это, разумеется, к справедливости.
— Так ты говоришь, что и в отношении друзей не во всем следует поступать без обмана?
— Разумеется, не во всем. Но я переставлю сказанное, если это можно.
— Да, это гораздо лучше, чем поставить неверно. Но из двух человек, обманывающих своих друзей с целью вреда, который тебе кажется более справедливым: нарочно обманувший или ненарочно?
— Да я, Сократ, уже не полагаюсь на то, что отвечаю, ибо все прежде сказанное выходит совсем иначе, чем я думал раньше. Впрочем, я могу сказать, что обманувший нарочно виновнее того, кто обманул ненарочно.
— Ты знаешь, что некоторых людей называют рабскими душами?
— Знаю.
— За мудрость или за невежество?
— Очевидно, за невежество.
— Но за невежество, например, в кузнечестве получают они это имя?
— Конечно, нет.
— А за невежество в плотничестве?
— И не за это.
— И за невежество в сапожничестве?
— Нет, ни за что подобное. Напротив, бывает очень много рабских душ из людей, знающих это.
— Следовательно, это название принадлежит таким людям, которые не имеют понятия о добром и справедливом?
— Я полагаю.
— Значит, мы должны всячески стараться не оказаться низкими душами.
Скажем Ксенофонту спасибо за то, что дал нам возможность побывать на беседе с Сократом.
Как видите, Сократ заставлял своего ученика развивать последовательно спорное положение и приводил его к осознанию абсурдности этого исходного утверждения. Затем наталкивал собеседника на правильный путь и подводил к выводам. Этот метод поиска истины и обучения получил название «сократический». Таким, на мой взгляд, не совсем благозвучным, он встречается в современной педагогической и методической литературе. Гораздо лучше, по-моему, назвать его «сократовским» или «методом Сократа».
Итак, главное в методе Сократа — это вопросно-ответная система обучения, сутью которой является обучение логическому мышлению. Думается, что и вы пользуетесь таким же методом обучения.
Одним из самых восторженных учеников Сократа был Платон (428 или 427—348 или 347 г. до н.э.). Он был философом, но внес большой вклад и в педагогику, написав множество сочинений в форме диалогов, причем беседу в большей части ведет Сократ. Тяжело пережив смерть своего учителя, Платон уехал из Афин, посетил Кирену и Египет, Южную Италию и Сицилию, где общался с пифагорейцами. Вернувшись в Афины, Платон основал собственную школу, где читал ученикам лекции. Эта школа получила название Платоновской академии (слово «академия» происходит от имени мифического героя Академа, в честь которого была названа местность вблизи Афин, где Платон основал свою школу). Она сыграла видную роль в развитии античного идеализма, находясь под влиянием пифагореизма, значительно способствовала развитию математики и астрономии. Как видим, Платон пошел дальше своего учителя. Важным для нас является его педагогическая теория, в основе которой лежит идея: восторг и познание — единое целое, познание он не отделяет от любви, а любовь — от красоты. Вот вам и информация к размышлению. Да если учесть, что слово «школа» (в пер. с лат. и гр.) означает «досуг», а досуг связан всегда с чем-то приятным, то нетрудно догадаться, что же должно лежать в основе высшей и средней школы. Стоит и нам задуматься над тем, как сделать познавательный процесс во всех отношениях приятным и полезным для студентов.
Продолжателем педагогического наследия Платона стал его талантливейший ученик, философ и ученый Аристотель (384—322 г. до н.э.) /4/. С 367 года в течение 20 лет он был участником Платоновской академии, вплоть до смерти Платона. В 343 г. царь Македонии Филипп пригласил Аристотеля воспитывать своего сына Александра (Македонского), будущего великого завоевателя, который с 335 г. до н.э. захватил Грецию, Персию, Египет, Среднюю Азию, дошел до Индии, Пакистана и основал огромную империю со столицей в Вавилоне. В 335 г. до н.э. Александр Великий отправился завоевывать страны, а Аристотель вернулся в Афины и создал там Ликей /5/, так называемую перипатетическую школу (от гр. peripateo — «прохаживаюсь») /б/. Аристотель имел обыкновение во время чтения лекций прогуливаться в ликее со своими слушателями, отсюда и название. Написав трактаты по философии, физике, биологии, этике, социальной политике, истории, искусству поэзии и риторике, Аристотель охватил почти все доступные для его времени отрасли знаний. Как видим, он был эрудированным ученым, поэтому неудивительно, что в его школе речь шла прежде всего об общей культуре человека. Он внес много нового в педагогику: впервые в истории педагогики ввел возрастную периодизацию; рассматривал воспитание как средство укрепления государства (как современно это звучит!); считал, что школы должны быть только государственными, и в них граждане, исключая рабов (он ведь дитя своего времени), должны получать одинаковое воспитание. Семейное и общественное воспитание он рассматривал как части целого.
Главное в его системе — природолюбие. Имея двадцатилетний опыт участия в Платоновской академии, большой жизненный опыт естествоиспытателя, биолога, будучи страстным и увлеченным натуралистом, «любя природу, осмысливая отношения человека к ней, выводя их на уровень философских обобщений, он закладывал основы природосообразности образования», принцип, который дошел до нашего времени, естественно, в преобразованном виде. «Сегодня мы ратуем за экологизацию всего процесса воспитания. Стремимся, чтобы чувство природы закладывалось в каждом еще со школьных лет, а то и с самого раннего детства. Но у Аристотеля это уже было».
Большое внимание Аристотель уделял нравственному воспитанию, считал, что «из привычки так или иначе сквернословить развивается склонность к совершению дурных поступков». (Не мешало бы знать это нашим студентам. Как считаете?) В целом, он рассматривал воспитание как единство физического, нравственного и умственного, причем по его мнению, «физическое воспитание должно предшествовать интеллектуальному».
Итак, Сократ, Платон, Аристотель — представители трех поколений одной школы (школы-досуга), в основе которой был заложен принцип свободного общения учителя и учеников в неформализованной обстановке.
Однако сведения о педагогике Древней Греции будут неполными, если умолчать о спартанском воспитании. О нем вы, конечно, слышали еще в школе. Благодаря Плутарху (ок. 46 — ок. 127 г.), выдающемуся греческому писателю той эпохи, когда Греция находилась под римским владычеством, до нас дошла научно восстановленная им картина воспитания в Древней Спарте (VI—I вв. до н.э.). Он известен, главным образом, сравнительным жизнеописанием знаменитых людей Греции и Рима. Стремясь утвердить свои идеалы, Плутарх искал образцы в истории. Он обратил внимание на то, что правители Спарты придавали большое значение рождению здоровых детей. Так, Ликург постановил, чтобы «...девицы также упражнялись в беге, в борьбе, в бросании диска и копья, чтобы их тела были сильны и крепки и чтобы такими же были рождаемые ими дети». «Воспитание ребенка не зависело от воли отца — он приносил его к старшим членам филы, которые осматривали ребенка. Если он оказывался сильным и пропорционально сложенным, его отдавали на воспитание отцу..., а слабых и уродливых детей кидали в пропасть возле Тайгейта» /2, с. 9/.
«Спартанские дети не имели купленных или нанятых «дядек», и родители не могли воспитывать своих детей, как им хочется. Но все дети, которым только исполнилось 7 лет, собирались вместе и делились на агелы («кучка»). Они жили и ели вместе, приучались играть и проводить время друг с другом. Начальником агелы становился тот, кто оказывался понятливей других и более смелым в гимнастических упражнениях; остальным следовало брать с него пример и исполнять его приказания и беспрекословно подвергаться от него наказанию, так что школа была школой послушания. Старики смотрели за играми детей и нарочно доводили их до драки, ссорили их и при этом прекрасно узнавали характер каждого — храбр ли он, не побежит ли с поля битвы».
В чтении и письме учились только самому необходимому, остальное.— одна цель: беспрекословное послушание, выносливость и наука побеждать. Суровое воспитание: «Им наголо стригли волосы, приучали ходить босыми и играть вместе обыкновенно без одежды. На 13 году они снимали с себя рубашку и получали на год по одному плащу. Их кожа была загорелой и грубой, они не брали теплых ванн и не мазались маслом — только несколько дней в году позволялась им эта роскошь. Спали они вместе по «плам» (отделениям) и «are лам» на постелях, сделанных из тростника, который они собирали на берегах Еврота, причем рвали его руками, без ножа. Зимой клались под низ подстилки» /12, с. 10/.
«Старики выбирали себе «достойных юношей», наблюдали за ними, становились их наставниками. Воровство там процветало, но, главное, чтобы они не попадались. Хитрость высоко ценилась, «пища была всегда скудна» /2, с. 10/.
Из числа лучших, достойных граждан к ним «приставлялся еще другой воспитатель, «педоном». А сами старики выбирали из каждой агелы всегда самого умного и смелого, так называемого эйрена. «Двадцатилетний «Эйрен» начальствовал над своими подчиненными в примерных сражениях, дома же прислуживал за обедом». Эйрену разрешалось налагать наказания на детей, но в отсутствие мальчиков его самого подвергали наказанию, если он наказывал их слишком сильно или слишком слабо /2, с. 12/. Отсюда и пошло название «спартанское воспитание», оно стало нарицательным для обозначения строгого воспитания в суровых условиях. Кстати, в ряде школ и вузов Великобритании придерживаются до сих пор основных черт спартанского воспитания, не копируя его, но и не позволяя детям и студентам жить в роскоши, приучая их в учебном процессе к труду. Из спартанской школы они взяли главное: послушание, выносливость, науку побеждать.
Вот такова вкратце педагогика Древней Греции. Ее заслуга в том, что она заложила основы для формирования педагогической теории и практики обучения молодежи. Многое, как видим, в преобразованном виде сохранилось до сих пор.