Старший школьный возраст отличает устремленность в будущее. Если в 15—16 лет жизнь кардинально не изменилась, и ребенок остался в школе, он тем самым отсрочил на два года выход во взрослую жизнь и, как правило, сам выбор дальнейшего пути. В этот относительно короткий срок необходимо создать жизненный план — решить вопросы, кем быть (профессиональное самоопределение) и каким быть (личностное или моральное самоопределение). Жизненный план — не то же самое, что подростковые туманные мечты о будущем. Когда планы сводятся к намерению учиться, заниматься в будущем интересной работой, иметь верных друзей и много путешествовать, это еще нельзя назвать жизненной перспективой. Старшеклассник должен не просто представлять себе свое будущее в общих чертах, а осознавать способы достижения конкретных жизненных целей.
Потребность обращаться к будущему считается возрастной особенностью юношеского возраста. Это не только планирование дальнейшей жизни, это, как пишет В. Э. Чудновский, «особая форма жизни в настоящем». Если подросток смотрит в завтрашний день с позиций сегодняшнего, то юноша относится к сегодняшнему дню с позиций завтрашнего.
Сейчас, по некоторым данным, старшеклассники обращены в настоящее не меньше, чем в будущее. Такое изменение ориентации, видимо, является временным явлением и объясняется спецификой современной ситуации в обществе — обострением социальных проблем, снижением жизненного уровня значительной части населения страны, неясностью перспектив экономического развития, разрушением старых идеалов, дававших надежду на далекое светлое будущее.
Самоопределение старших школьников сосредоточивается на профессиональной сфере. С ним связано изменение учебной мотивации. Старшеклассники рассматривают учебу как необходимую базу, предпосылку будущей профессиональной деятельности. Их интересуют в основном те предметы, которые им будут нужны в дальнейшем, их снова начинает волновать успеваемость (если они решили продолжить образование). Отсюда и недостаточное внимание к «ненужным» учебным дисциплинам, часто гуманитарным, и отказ от того подчеркнуто пренебрежительного отношения к отметкам, которое было принято среди подростков. По мнению А. В. Петровского, именно в старшем школьном возрасте впервые после стольких лет обучения появляется сознательное отношение к учебной деятельности.
Профессиональное самоопределение старших школьников предполагает также самоограничение в планировании ближайшего будущего, отказ от подростковых фантазий, в которых ребенок мог стать представителем любой, самой привлекательной профессии. Старшекласснику приходится ориентироваться в различных профессиях, что совсем не просто, поскольку в основе отношения к профессиям лежит не свой собственный, а чужой опыт — сведения, полученные от родителей, друзей, знакомых, из телепередач и т. д. Этот опыт обычно абстрактен, не пережит, не выстрадан ребенком. Кроме того, нужно верно оценить свои объективные возможности — уровень учебной подготовки, здоровье, материальные условия семьи и, главное, свои способности и склонности.
На что ориентируются старшеклассники при выборе профессии? В 80-е годы для них наиболее значимыми были три фактора: престижность профессии (ее социальная ценность), качества личности, присущие представителям этой профессии, и принципы, нормы отношений, характерные для данного профессионального круга. Сейчас одним из наиболее важных факторов становится материальный — возможность много зарабатывать в будущем.
То, насколько престижной окажется выбранная профессия или вуз, в который ребенок собирается поступать, зависит от его уровня притязаний. Существует четкая тенденция, проявляющаяся на протяжении старших классов: чем ближе школьный выпуск, тем чаще пересмотры своих жизненных планов, ниже уровень притязаний. Это может быть следствием разумного отказа от беспочвенных надежд, но может быть и проявлением малодушия, страха перед решительным шагом.
Не все дети делают верный профессиональный выбор, оканчивая школу. Им позже придется заниматься нелюбимым делом или бросать вуз, освоенную профессию и начинать все с начала. Есть старшеклассники, которые вообще не могут сделать выбор.
«Есть такая игра. Посреди комнаты ставят стулья, и все ходят вокруг них, а потом — по команде — бросаются садиться. Все торопятся занять место, потому что стульев на один меньше, чем играющих, — в этом смысл игры. Кто-то всегда остается без места...
Пока мы учились в школе — это было как хождение вокруг стульев. Но вот школа окончена, — и все бросились занимать места. А мне не досталось...
Все ребята из нашего класса чем-то заняты. Иногда я встречаю бывших одноклассников, они рассказывают о своих делах. Одни довольны своей новой жизнью, другие недовольны. Но и недовольные знают, чего хотят и что им нужно, чтоб быть довольными. А я не знаю.
Многие разъехались. Жорка-бабник учится теперь в Московском институте физкультуры. Еще бы! Кандидат в мастера по боксу. Мой ближайший друг Мишка тоже в Москве. На механико-математическом факультете МГУ.
Кем они станут — это было ясно всем еще в школе. Жорка только о боксе и мог говорить, Мишка — только о математике. Перед обоими чуть ли не с детства простиралась широкая и прямая дорога. Одному — в спорт, другому — в науку.
У меня такой дороги нет. У меня нет цели. Нет призвания. Дома я только и слышу: «Ты ничем не интересуешься!» О, если бы у меня была цель! Я согласился бы идти к ней хоть за тысячу километров — по острым камням и через горы, у меня хватило бы сил, я уверен. Но в какую сторону идти, я не знаю. Я бреду по жизни просто так, куда глаза глядят...» (Краковский В.).
С профессиональным самоопределением непосредственно связано самоопределение личностное. Вопрос: «Кем я буду?» — обычно сливается с вопросом: «Каким я буду?» Описывая свои поиски жизненного пути, старшеклассники часто останавливаются на этом втором аспекте.
«Интересно, какой я буду человек? Говорят, что люди со временем меняются. Кто — портится, а кто, наоборот, — найдет себя. А почему? От чего это зависит? Почему есть на свете добрые и злые? Почему одному доставляет удовольствие видеть страдающего человека, а другой готов пожертвовать всем ради его счастья? Мне это непонятно. И неужели мое сердце может когда-то окаменеть?» 10-й класс.
Самоопределение старших школьников, как профессиональное, так и личностное, становится центральным новообразованием ранней юности. Это новая внутренняя позиция, включающая осознание себя как члена общества, принятие своего места в нем.
Понятие «самоопределение», используемое в нашей отечественной психологии, близко к понятию «идентичность личности» Э. Эриксона. Личность развивается, по Э. Эриксону, благодаря включению в различные социальные общности — нацию, социальный класс, национальную группу, профессиональную группу и т. д. — и переживанию своей неразрывной связи с ними. Идентичность — психосоциальная тождественность — позволяет личности принимать себя во всем богатстве своих отношений с окружающим миром и определяет ценности, идеалы, социальные роли и соответствующие формы поведения, в юности — также и жизненные планы. Если юноша идентифицирует себя с «белыми воротничками», он выбирает одну дорогу в жизни, если ощущает себя люмпен-пролетарием — совсем другую.
Идентичность личности включает в себя и половую идентификацию. Западные психологи считают, что подросток еще бисексуален, и половая ориентация устанавливается в юношеском возрасте.
Идентичность личности — условие психического здоровья: если она не складывается вовремя, юноша не может ответить на вопросы: «Кто я?» «С кем я?» Он не находит себя, своего места в обществе, оказывается «потерянным».
Самоопределение старших школьников связано с новым восприятием времени — соотнесением прошлого и будущего. В детстве время осознанно не воспринималось и не переживалось, теперь осознается временна́я перспектива: «Я» охватывает принадлежащее ему прошлое и устремляется в будущее. Но восприятие времени противоречиво. Чувство необратимости времени часто сочетается с представлениями о том, что время остановилось. Старшеклассник чувствует себя то очень молодым, даже совсем маленьким, то, наоборот, совсем старым и все испытавшим. Лишь постепенно устанавливается связь между «мной как ребенком» и «тем взрослым, которым я стану», преемственность настоящего и будущего. Еще одна трудность в образовании временной перспективы — диспропорция между прошлым и будущим. В ранней юности прошлого мало, будущего — много. Прошлое как бы присутствует в настоящем, определяя многие поступки. Небольшой прошлый опыт — основа максимализма и ранимости в настоящем, его не хватает, чтобы реально планировать будущее.
Устремленность в будущее только тогда благотворно влияет на формирование личности, когда есть удовлетворенность настоящим. При благоприятных условиях развития старшеклассник стремится в будущее не потому, что ему в настоящем плохо, а потому, что впереди будет еще лучше.
Осознание временно́й перспективы и создание жизненных планов отражаются на характере юношеской мечты. Мечта о будущем теперь не только более определенна и реальна, чем фантазии подростка. Она включает основные устремления данного возраста — потребности в признании окружающих, в любви и в самосовершенствовании, самореализации. Особенно ярко это показано Л. Н. Толстым в его «Юности».
«В тот период времени, который я считаю пределом отрочества и началом юности, основой моих мечтаний были четыре чувства: любовь к ней, к воображаемой женщине, о которой я мечтал всегда в одном и том же смысле и которую всякую минуту ожидал где нибудь встретить. Эта она была немножко Сонечка, немножко Маша... и немножко женщина с жемчугами на белой шее, которую я видел очень давно в театре, в ложе подле нас. Второе чувство было любовь любви. Мне хотелось, чтобы все меня знали и любили. Мне хотелось сказать свое имя: Николай Иртеньев, и чтобы все были поражены этим известием, обступили меня и благодарили бы за что-нибудь. Третье чувство было — надежда на необыкновенное, тщеславное счастье, — такая сильная и твердая, что она переходила в сумасшествие. Я так был уверен, что очень скоро, вследствие какого-нибудь необыкновенного случая, вдруг сделаюсь самым богатым и самым знатным человеком в мире, что беспрестанно находился в тревожном ожидании чего-то волшебно-счастливого. Я все ждал, что вот начнется, и я достигну всего, чего может желать человек, и всегда повсюду торопился, полагая, что уже начинается там, где меня нет. Четвертое и главное чувство было отвращение к самому себе и раскаяние, но раскаяние до такой степени слитое с надеждой на счастье, что оно не имело в себе ничего печального. Мне казалось так легко и естественно оторваться от всего прошедшего, переделать, забыть все, что было, и начать свою жизнь со всеми ее отношениями совершенно снова, что прошедшее не тяготило, не связывало меня. Я даже наслаждался в отвращении к прошедшему и старался видеть его мрачнее, чем оно было. Чем чернее был круг воспоминаний прошедшего, тем чище и светлее выдавалась из него светлая, чистая точка настоящего, и развивались радужные цвета будущего. Этот то голос раскаяния и страстного желания совершенства и был главным новым душевным ощущением в ту эпоху моего развития, и он то положил новые начала моему взгляду на себя, на людей и на мир божий».