Формирование предметной деятельности

Отличие учения от других видов деятельности кроется не во внешнем (результатах, организации и т.д.), а во внутреннем — в отношении субъекта к совершаемым действиям. Это отношение заключается в сознаваемой установке на овладение определенными знаниями, умениями, навыками.

Таким образом, учение имеет место там, где действия человека управляются сознательной целью усвоить определенные знания, навыки, умения.

Отсюда видно, что учение, так же как труд, является специфически человеческой деятельностью. У животных возможно лишь научение. Да и у человека учение возможно лишь на той ступени, когда он овладевает способностью регулировать свои действия сознаваемой идеальной целью. Как мы видели в прошлой лекции, эта способность достигает достаточного развития лишь к 4—5 годам, формируясь на базе предшествующих видов деятельности — игры, речи, практического поведения и др.

Отсюда видно, также, что первым исходным условием для формирования у ребенка учебной деятельности является создание у него сознательных установок на усвоение определенных знаний, умений и навыков, превращение этих установок в цели его деятельности. Можно, конечно, учить в форме игры. Но нельзя учиться, играючи.

Несомненно также, что сама жизнь учит многому. Но переживания человека, его труд и борьба не становятся от этого учебными. Жизнедеятельность нельзя превратить в тренировочное упражнение, ибо она остается тогда деятельностью, но перестанет быть жизнью.

На непонимании этого различия между научением и учением споткнулись многие ученые-педагоги. Они наблюдали, как трудно бывает учение и насколько легче иногда те же знания, умения и навыки усваиваются ребенком в игре, практическом поведении, трудовой деятельности. Отсюда, казалось, вытекало, что «школа учения» малопродуктивна. Она напрасно «мучает» детей и значительно выгоднее осуществлять обучение в форме игровой, бытовой, трудовой, исследовательской и прочих видов «естественной» деятельности ребенка. Так родились идеи всяческих «школ действия», «школ труда», «исследовательских методов».

Формирование предметной деятельности складывается из определенных движений, связанных в пространстве и времени. Так, например, действие — написание буквы «а» складывается из зажимания ручки (карандаша) большим, указательным и средним пальцами, расположенными определенным образом по отношению к ручке и друг к другу. Далее — подъема ручки над бумагой и опускания на бумагу до соприкосновения с ней пера в определенном месте. Затем — круговое движение пером слева — направо вверх и далее против часовой стрелки, остановки в исходной верхней точке, движения вниз по наклонной прямой, поворота направо при дохождении до нижнего уровня окружности и завершения дуговым движением слева направо.

Анализ предметных движений человека показывает, что, несмотря на внешнее многообразие, все они складываются, как правило, из трех простых элементов — «взять», «переместить», «отпустить» плюс вспомогательные движения корпуса (наклоны, повороты ) и ног (поднять, опустить, нажать, переместить). В разных видах движений эти элементы отличаются своей траекторией, длительностью, силой, скорость*), темпом (числом повторений за определенное время) и тем, какими частями тела они выполняются. С точки зрения качества движения характеризуются точностью, меткостью, ловкостью и координированностью. Кроме предметных движений, в деятельности человека участвуют движения, обеспечивающие установку и сохранение позы (стояние, сидение и т.д.), перемещение (ходьба, бег и т.д.), коммуникацию. К средствам последней относятся выразительные движения (мимика и пантомимика), смысловые жесты, наконец, речевые движения.

В указанных типах движений, кроме рук и ног, участвуют мышцы корпуса и лица, гортань, голосовые связки и др.

Таким образом, формирование предметного (или иного внешнего) действия заключается в овладении определенной системой движений.

Какой системой, каких движений?

Это зависит от цели действия и свойств предмета, на который она направлена.

Так например, чтобы взять стакан, надо строить движения иначе, чем чтобы взять карандаш. Ходьба на лыжах требует иного построения движений, чем ходьба пешком. Перемещение тяжелого груза определяет иную работу мышц, чем перемещение легкого пакета. Забивание большого гвоздя к потолку требует иной системы движений, чем прибивание его к полу.

Во всех этих примерах цель действия та же, но объекты его различны. И это различие объектов обуславливает разную структуру движений и мышечной деятельности. Исследования выдающихся советских физиологов П.К. Анохина, Н.А. Бернштейна, Э.А. Асратьяна показали, что работа мышц управляется не только непосредственной задачей движений, но всегда и условиями, в которых оно осуществляется. Мышцы «подстраиваю т» свою активность к величине поднимаемой тяжести, сопротивлению отталкиваемого предмета, силе отдачи в рычагах суставов и т.д., так чтобы обеспечить заданное направление и скорость движений.

Более того, само выполнение движения непрерывно контролируется и корректируется сопоставлением его результатов с конечной целью действия. Больные, у которых нарушены такой контроль и корректировка, оказываются неспособны успешно выполнять даже самые простые действия. Они все время «промахиваются» мимо стакана, когда пытаются взять его со стола. Проносят стакан мимо рта, пытаясь напиться, и не могут поставить его на указанное место. Они садятся мимо стульев, режут ножом пальцы вместо хлеба, неспособны провести черту, придерживаясь строчки, и т.д. Каким же образом происходит этот контроль? Здесь многое еще неясно. Бесспорно лишь одно — что это происходит с помощью органов чувств (зрения, слуха, мышечного чувства и т.д.). Именно органы чувств выступают в роли канала обратной связи, по которому непрерывно собирается информация о результатах совершаемых движений.

Исследования показали, что сама скорость научения и его качество тесно зависят от количества этой контрольной информации. Например, в лабиринтном опыте, где возможны были ошибки (8), все крысы на первой попытке совершали в среднем 6—6,5 ошибочных поворотов. Но зрячие крысы научались безошибочно проходить лабиринт уже после 4-х попыток. Слепые достигали высшего уровня научения лишь после 20 попыток, и самое лучшее, чего они могли добиться, это одна ошибка на попытку. Наилучшее достижение для слепо-глухих крыс составляло в среднем 3 ошибки на попытку и достигалось оно после 30 попыток. Крысы, лишенные зрения, слуха и обоняния не достигали результата, лучшего, чем в среднем 5 ошибок на попытку (после 30—40 попыток).

У людей роль сенсорного контроля движений хорошо иллюстрируется опытами, в которых испытуемый должен очертить контур геометрической фигуры — например, шестиконечной звезды, глядя на ее отражение в зеркале. Как правило, это сначала никак не удается сделать безошибочно, потому что движения карандаша, которые он видит в зеркале, направлены в сторону, противоположную той, в которую движется его рука. Только по мере тренировки испытуемый научается использовать данные зрения и правильно координировать их с движениями рук.

Еще интереснее с этой точки зрения опыты Р. Хелда. В них испытуемому надевали призматические очки, которые искажали картину положения предметов, их формы и движений руки по сравнению с действительностью. Оказалось, что в этом случае человек совершенно теряет способность правильно управлять своими движениями (брать предметы, касаться их, ставить на заданное место и т.д.) Лишь после длительной тренировки он научался корректировать эти искажения.

Если же зрительные сигналы еще запаздывали примерно на 0,27 секунды, то адаптации к искажениям не удавалось достичь уже никакой тренировкой. Кстати, оказалось, что и животные, лишенные активных движений, не могли управлять движениями своей лапы, если они ее не видели.

Отсюда видно, что управление движениями осуществляется по принципу обратной связи. Каналом этой связи служат органы чувств, а источником информации — определенные воспринимаемые признаки предметов и движений, которые играют роль ориентиров действия. Такую форму обратной связи П.К. Анохин назвал обратной афферентацией.

Из сказанного видно, что формирование предметного (или иного внешнего) действия не ограничивается овладением способами выполнения определенной системы движений.

Оно необходимо включает в себя освоение способов сенсорного контроля и корректировки движений в соответствии с их текущими результатами и свойствами объектов действия. Основой этого процесса является усвоение чувственных ориентиров, информирующих мозг о состоянии внешней среды, протекании в ней движений и его результатах.

Так кузнец соразмеряет силу удара молота со степенью нагрева поковки, определяя ее на глаз по цвету раскаленного металла. Плотник силу нажима на рубанок и скорость движения им соразмеряет с меняющимся мускульным ощущением сопротивления дерева. Крановщик проводит груз по сложной и наиболее выгодной траектории, координируя ее строго соразмерными и беспрерывными движениями рук и ног под контролем зрения. Шофер, тормозя машину, координирует силу нажатия на тормоз со скоростью движения, состоянием дороги, весом машины и т.д.

Все эти ориентиры, однако, определяют, как мы видели, движения не сами по себе, а в соответствии с целью действия.

Так, например, использование циркуля для вычерчивания кругов и для измерения отрезков требуют разных систем движения. Движения карандашом при написании буквы «а» иные, чем при написании буквы «о».

Система движений опоздавшего пассажира, который бежит за автобусом, никак не устроит бегуна, собирающегося побить рекорд.

Во всех этих случаях мы имеем те же объекты действий (циркуль, карандаш, бумагу) или даже те же действия (бег). Но цели этих действий различны и поэтому различны системы движений, из которых они складываются.

Таким образом, структура движений, из которых состоит действие, в конечном счете управляется и регулируется его целью. Именно с точки зрения цели и оцениваются результаты выполняемых движений и производится их корректировка. Именно цель действия определяет, какие свойства и состояния вещей становятся ориентирами его выполнения, контроля и коррекции. Но целью у человека чаще всего является то, что в данный момент отсутствует. Следовательно, она представлена в мозгу каким-то образом, моделью, нервными связями или иным способом. Именно с этой моделью желаемого будущего сопоставляются результаты действия. Она управляет рисунком движений и корректирует его.

Так, даже в простом случае, когда человек берет стакан воды и подносит к губам, чтобы напиться, действия его управляются какими-то моделями желательного результата — питья, а также того пути, который должна рука пройти к стакану и затем — со стаканом к губам. Эти модели предстоящего действия и его результатов, которые предваряют в мозгу само действие, физиологи называли «опережающим отражением», «акцептором действия», (П .К . Анохин), «моделью потребного будущего», «двигательной задачей» (Н.А. Бернштейн), «нужным значением» и «моделью будущего» (Миттелыитедт, У. Эшби), «образцом» и т. д.

Разнообразие названий отражает разнообразие предлагаемых гипотез о том, что представляют собой эти модели, как они складываются в мозгу и функционируют. Достоверно мы всего этого не знаем. Но что само такое предварительное представление будущих действий и их ожидаемого результата в мозгу каким-то образом осуществляется, вполне достоверно. Без этого, как мы видели, невозможна была бы трудовая деятельность.

Более того, без этого необъяснимым было бы даже антиципирующее поведение животных. Рассмотренные три стороны любого действия можно соответственно назвать его моторными (двигательными), сенсорными (чувственными) и центральными компонентами. Соответственно, функции, которые они выполняют в осуществлении действия, могут быть определены как исполнение, контроль и регулирование. Способы исполнения, контроля и регулирования действий, которыми пользуется человек в ходе деятельности, называют приемами этой деятельности.

Каждая из этих функций у человека может реализовываться сознательно и бессознательно. Так, например, система движений гортани, необходимая, чтобы произнести слово, совершенно не сознается человеком. Не сознаются, как правило, те сложные сочетания мышечных сокращений и растяжений, которые необходимы для выполнения любого движения. Их моделирование мозгом происходит, по-видимому, где-то на чисто физиологическом уровне.

Но зато звучание слова, которое человек собирается произнести, всегда предвосхищается на уровне сознания. Всегда осознаются, как правило, конечные цели действий, а также общий их характер. Например, человек, едущий на велосипеде, не может этого делать совершенно в бессознательном состоянии. Он должен представлять в целом куда едет, каким путем, с какой скоростью и т.д. То же относится к любым трудовым, игровым и прочим действиям. Наконец, некоторые действия могут выполняться как на уровне сознательного, так и на уровне бессознательного регулирования. Например, ходьба — типичный пример автоматизированной деятельности, большая часть движений в которой осуществляется бессознательно. Но при ходьбе по канату исполнение этих движений, их сенсорный контроль и центральное регулирование становятся (особенно у неумелого канатоходца) объектом самого напряженного сознавания.

Возможно и обратное явление, когда определенные стороны действия требуют сначала детальной сознательной регуляции, а затем начинают выполняться при все меньшем участии сознания —* как говорят о таких случаях, автоматизируются.

Именно такую частичную автоматизированность выполнения определенных действий у человека называют навыком.

Понятие человеческого навыка, по-существу, относительно. С одной стороны, фактически любое действие человека частично автоматизировано, поскольку человек никогда не сознает до конца всех элементов его регуляции, исполнения и контроля — например, необходимых мышечных сокращ ений. С другой стороны, никакое действие человека не бывает до конца автоматизированным, потому что как элемент деятельности в конечном счете оно вызывается и управляется сознательной целью.

Поэтому определение навыка у человека может быть дано лишь применительно к некоторой точке отсчета — так сказать, «в координатах научения». Если принять за начало отсчета соотношение сознательного и бессознательного компонентов движений в начале научения, то увеличение удельного веса бессознательного компонента в результате научения будет показателем формирования навыка.

Мы говорим — объема бессознательной регуляции именно движений. Потому что регуляция движений и регуляция действий это не то же самое. Возрастающая автоматизация движений может сопровождаться одновременным расширением сознательной регуляции действий, в которые входят эти движения.

Так, например, автоматизация движений, с помощью которых велосипедист удерживает машину в равновесии, позволяет ему перенести внимание на окружающее уличное движение, профиль дороги и т.д. и на этой основе более сознательно регулировать свои действия. Аналогично, автоматизированное движение пианиста при нахождении нужных клавиш позволяет резко повысить уровень сознательного управления выполнением действий в целом, нюансировать игру в соответствии с творческим замыслом произведения. Вообще, по-видимому, о чистом навыке, как механизме поведения, можно говорить лишь у животных. У человека же любая деятельность, кроме патологических случаев, в конечном счете управляется сознанием.

Автоматизация тех или иных компонентов действия лишь смещает объект сознательной регуляции, выдвигает в круг сознания общие цели действия, условия его выполнения, контроль и оценку его результатов. Изменения структуры действия, которые становятся возможными благодаря этому, сводятся к следующему.

1. Изменения приемов исполнения движений. Ряд частных движений, которые до того совершались изолированно, сливаются в единый акт, в одно сложное движение, где нет «заминок» и перерывов между отдельными составляющими его простыми движениями.

Так, например, переключение передачи, которое у ученика происходит как «ступенчатое действие», у опытного шофера выполняется одним плавным движением руки.

Устраняются лишние и ненужные движения. Так, например, начиная учиться опиливанию, ученик совершает при этой операции множество лишних движений: раскачивает корпус, нагибает голову и т.д. По мере освоения действия все эти ненужные движения исчезают. Появляется совмещение, т.е. одновременное выполнение движений обеими руками (если нужно, «ногами»). Так, например, начинающий токарь осуществляет сначала подвод резца, отдельно давая ему сначала продольное, а затем поперечное движение. Опытный токарь сразу подводит резец к детали кратчайшим путем по диагонали, одновременно вращая одной рукой маховик продольной, а другой — поперечной подачи суппорта. Ускоряется темп выполнения движений. Таким образом, при освоении Действия появляется возможность для изменения в сторону большей экономности всех его двигательных сторон: состава движений (он упрощается), последовательности движений (она становится непрерывной) и сочетания движений (они осуществляются одновременно), а также их скорости.

2. Изменения приемов сенсорного контроля над действием. Зрительный контроль над выполнением движений в значительной мере заменяется мускульным (кинестетическим). Примеры: печатание вслепую машинисткой; нанесение слесарем ударов молотком по зубилу без зрительного контроля (слесарь смотрит при ударе не на шляпку, а на лезвие зубила) и т.п.

Вырабатываются специальные сенсорные синтезы, которые позволяют определять соотношение различных величин, определяющих характер движений. Например, глазомер и чувство скорости — у шофера, чувство материала — у плотника, тонкое различие размеров — у токаря и шлифовщика, чувство положения в пространстве — у летчика. (Сюда же, наверное, следует добавить чувство меры — у автора!)

Развивается способность быстро различать и выделять ориентиры, важные для контроля результатов действия.

Так, у шофера развивается способность выделять в шуме мотора признаки, характеризующие его нагрузку; у сталевара — оттенки цвета, характеризующие состав металла и температуру сводов печи и т.п.

Таким образом, по мере освоения действия появляется возможность для более точного и быстрого непосредственного качественного контроля его результатов и условий выполнения.

3. Изменения приемов центрального регулирования действия.
Внимание освобождается от восприятия способов действия и переносится главным образом на обстановку и результаты действий.

Некоторые расчеты, решения и другие интеллектуальные операции начинают осуществляться быстро и слитно («интуитивно»). Так, например, восприняв на слух перегрузку двигателя, шофер, не обдумывая, сразу понимает, какую передачу надо включать; аппаратчик, прочитав показания приборов, сразу «видит», какие нарушения возникли в работе оборудования и что следует предпринять, чтобы их устранить.

Появляются все шире антиципации. Благодаря этому внутренняя подготовка к следующим движениям происходит уже во время предшествующих, что резко сокращает время реакции. Так, например, начиная посадку, летчик внутренне уже готов ко всей стандартной серии приемов, из которых складывается выполнение данного типа посадки в данных условиях. Поэтому переход от данного приема к следующему происходит без специального планирования. Планируется только то, какой способ посадки надо избрать. Как возникают эти изменения в приемах действия, каков их психологический механизм?

В основе своей это тот же механизм, что и у научения животных, а именно исследовательские попытки и отбор. Человек пробует выполнить определенное действие, контролирует результат. Успешные движения, оправдавшие себя ориентиры и способы регуляции постепенно отбираются и закрепляются; неудачные и не оправдавшие себя — подавляются и отсеиваются. Без таких повторных практических попыток никакое формирование навыка невозможно.

Опираясь на этот факт, некоторые психологи, в частности, бихевиористы, принципиально отождествляют процессы научения, и, прежде всего, процессы формирования навыка у человека и животных.

Однако, сходство базисного (физиологического) механизма не должно заслонять принципиального отличия этих процессов. Выполнение действия у человека, как мы видели, всегда так или иначе регулируется сознанием. Поэтому те же самые процессы, которые имеют место у животных, приобретают у человека принципиально иной характер. Практические пробы носят у него характер сознательных попыток воспроизвести определенные движения. Контроль результатов, оценки условий, корректировки действий тоже являются до той или иной степени сознательными.

Это перестраивает сами источники исследовательских попыток. Подражание начинает опираться на сознательное целенаправленное наблюдение образца осваиваемых действий. И самое главное — выбор и регуляция приемов начинают управляться осмысливанием их цели и представлением их содержания. Ведущим средством для этого служит речевая деятельность — словесное воспроизведение человеком наблюдаемых и выполняемых действий, а также идеальная деятельность, — воспроизведение «в уме» образа действия, которое требуется совершить. Так в одном эксперименте 11-летние дети должны были собрать блок из шести деревянных деталей после показа экспериментатором того, как это делается. На попытку давалось 60 секунд. Если испытуемые за это время не справлялись с задачей, то им снова показы вали образец правильной сборки. И так — до 30 раз. Все дети были разделены на 4 группы по 25 человек в каждой.

Первая группа, наблюдая показ, должна была одновременно считать до ста парами. Так что у детей этой группы было исключено словесное воспроизведение «про себя» наблюдаемых действий экспериментатора. Из этой группы только 3 человека в конце концов научились решать задачу.

Вторая группа смотрела молча, но экспериментатор вслух описывал, что он делает. В этой группе научились все 25, причем в среднем за 14 попыток. Наконец, четвертая группа описывала, что делает экспериментатор, а он поправлял их словесное описание при ошибках. В этой группе результат был наилучшим. Все 25 человек научились в среднем за 12 попыток. Существенно отметить, что дети, которые затрудняются в словесном описании наблюдаемых действий, испытывают особые трудности в их имитации. И обратно, быстрее всего научались обычно те, кто мог дать хороший словесный отчет о том, что делает экспериментатор. Эксперименты, выявляющие роль идеальной деятельности в формировании навыка, были проведены в нашей лаборатории. На табло перед испытуемым одна за другой зажигались 8 лампочек разных цветов. В ответ испытуемый должен был нажать на пульте кнопку того же цвета. Сначала вспышки следуют одна за другой с довольно большими интервалами. Когда испытуемый дважды безошибочно реагирует на все сигналы, скорость их увеличивается. И так до шестой скорости, на которой успеть правильно отреагировать можно только при максимально развитом навыке.

Конечно, у разных людей это получалось по-разному. Но в среднем для отработки навыка на уровне шестой скорости испытуемым требовалось около 180 практических проб.

После того, как быстрота научения каждого испытуемого была таким образом установлена, условия формирования навыка видоизменялись. Теперь испытуемый определенное число попы ток (разумеется, по новой программе) должен был осуществлять «в голове». Он молча смотрел на зажигающиеся лампочки и представлял себе, какую кнопку в ответ надо нажать, какая лампочка загорится следующей и т.д.

Что же обнаружилось? Оказалось, что для большинства испытуемых введение «мысленных действий» резко сокращало общее число попыток, необходимых для формирования навыка. Так, например, при 12—16 предварительных мысленных «проигрываниях» 80% испытуемых требовалось в среднем только 60—70 практических попыток для формирования того же уровня навыка (вместо 180).

(Правда, у 20% испытуемых суммарное число попыток (идеальных плюс практических) оставалось постоянным. А у 4—5% введение «идеальных попыток» даже тормозило развитие навыка).

Эти принципиальные отличительные особенности механизма формирования навыков у человека обуславливают и закономерности процесса их формирования. Навык возникает как сознательно автоматизируемое действие. Он функционирует как автоматизированный прием выполнения действия. Его роль заключается в освобождении сознания от контроля над выполнением приемов действия, а выработка идет через перенос сознания на цели и условия действия.

Количественные закономерности этого процесса могут быть выражены с помощью уже известных вам «кривых научения» (см. лекцию II). Вообще говоря, кривые, которые получаются при описании результатов конкретных экспериментов, очень разнообразны. Даже у того же человека для сходных задач никогда не получается одинаковых кривых.

Но в общем все получающиеся кривые, можно подразделить на два типа:

  • кривые с отрицательным ускорением (сначала формирование навыка идет быстро, а затем все более замедляется, приближаясь к некоторому предельному уровню скорости, числа ошибок и т.д.);
  • кривые с положительным ускорением (сначала овладение действием идет медленно, а затем все быстрее).

Первый тип кривых характерен для процесса, в котором преобладает механическое научение; второй — для случаев, когда овладение навыком требует по преимуществу понимания.

Из аналитической геометрии известно, что любую плавную непрерывную кривую можно описать с помощью определенной алгебраической формулы (например, многочленов я-го порядка). Таким образом, ход формирования навыка можно приближенно выразить некоторой математической моделью.

Чаще всего для этой цели используется формула гиперболы. Эта кривая имеет достаточно простое аналитическое выражение и вместе с тем обладает как раз теми свойствами, которые характерны для кривых научения. Она возрастает сначала быстро, а затем все медленнее, приближаясь к некоторому предельному уровню (ассимптоте), которого, однако, никогда не достигает. Можно, конечно, использовать и другие функции. Например, степенную, логарифмическую и др. Лишь бы они описывали замедляющийся или ускоряющийся прирост результата.

Можно воспользоваться и средствами дифференциального исчисления. Такие модели будут уже описывать не только интегральный результат, но и скорость формирования навыка.

За последние пятьдесят лет было предложено множество таких моделей. Все они, при использовании соответствующих методов экстраполяции и интерполяции, позволяют более или менее близко описывать результаты, получающиеся в некоторых видах научения.

Однако, все эти модели не дают общего закона и не объясняют, почему научение протекает так, а не иначе. В последние десятилетия были предприняты попытки построить и модели, воплощающие определенные принципы научения, а не только его наблюдаемое протекание. С помощью математических методов можно рассчитать, как будет идти развитие навыка при разных законах реакций, при разных значениях а и А, а также ро. Итоги можно сравнить с данными соответствующих экспериментов и проверить, насколько хорошо модель предсказывает их результаты. Это называют оценкой прогностичности модели.

Многие модели такого типа были построены разными учеными. Некоторые из них показали для отдельных случаев хорошую прогностичность.

Перспектива превращения теории научения в точную науку, которую сулят такого рода попытки, конечно, очень увлекательна. Но пока что все предложенные модели показывают удовлетворительное совпадение с фактами лишь для очень ограниченного числа простых случаев научения и притом лишь в очень строго очерченных искусственных условиях.

Невольно возникает подозрение, что это вызвано не столько недостатками отдельных предложенных моделей, сколько ошибочностью их главного предположения — любое научение протекает по одинаковым количественным законам. Факты, наоборот, свидетельствуют, что процесс научения очень пластичен. Он приспособляется к условиям, в которых протекает.

Там, где эти условия организуют в соответствии с заданной моделью, процесс научения приспособляется к ним и протекает так, как предсказывает модель. Где эти условия изменяются, модель оказывается несостоятельной. Нам удалось получить математическое доказательство этого утверждения. Однако, здесь, по-видимому, нет возможности в него углубляться.

Все дело в том, что формирование отдельного навыка никогда не является самостоятельным изолированным процессом. На него влияет, в нем участвует весь предшествующий опыт человека (плюс его цели).

Каждый навык всегда функционирует и складывается в системе навыков, которыми владеет человек.

Один из них помогают навыку складываться и функционировать, другие — мешают, третьи — видоизменяют и т.д. Это явление получило в психологии наименование взаимодействия навыков.

Как оно происходит?

Напомним, что действие определяется его целью, объектом и условиями (ситуацией). Осуществляется же оно как система определенных приемов двигательного исполнения, сенсорного контроля и центрального регулирования. Успешность действия, т.е. эффективность навыка, зависит от того, насколько эти приемы соответствуют цели, объектам и условиям действия.

Общий закон выработки навыка заключается, как мы видели, в том, что столкнувшись с новой задачей, человек пытается сначала использовать такие приемы деятельности, которыми он уже владеет. При этом, он, разумеется, руководствуется задачей, перенося на нее приемы, которые в его опыте применялись для реш ения аналогичных задач.

Таким образом, исходная точка, от которой начинается формирование нового навыка, определяется у человека двумя главными моментами. Во-первых, тем репертуаром навыков, которым он уже обладает. Во-вторых, тем, как он воспринимает и осмысливает новую задачу, с чем ее сравнивает, что выделяет в ней, как существенное.

Так, например, в русском языке предметное отношение «обладатель — обладаемое» выражается грамматической конструкцией: обладаемое (именит, падеж) + обладатель (родительный падеж).

Например, «шляпа (обладаемое) ученика (обладатель)», «Гиперболоид инженера Гарина» и т.п.

В венгерском языке то же самое отношение выражается противоположным способом: обладатель (именит, падеж) + обладаемое (в притяжательной форме, указывающей лицо обладателя). Например, «а tanulo kalapja» (буквально — «ученик шляпа его»), «Garin mernok hiperboloida» «Инженер Гарин гиперболоид его» и т.п.

И звестно, что человек, знающий только русский язык, на первых порах испытывает серьезные затруднения при изучении венгерского, так как срабатывает его языковой навык. Он пытается решить задачу — выразить отношение принадлежности предметов привычным грамматическим способом.

В ином положении будет человек, хорошо владеющий, например, азербайджанским языком. В нем отношение принадлежности выражается сходной (хотя и не совсем такой же) конструкцией: обладатель (родительный падеж) + обладаемое (в притяжательной форме, указывающей лицо обладателя). Например, «муэллимин шляпасы» (буквально: «учителя шляпа его»).

Отправляясь от сходства с азербайджанским языком, такой человек с самого начала будет испытывать меньшие препятствия при выборе способов выражения принадлежности предметов по-венгерски.

Отсюда видно, что успешность переноса приемов деятельности зависит от того, насколько верно оценивается сходство задач с точки зрения способов их решения.

Здесь, по-видимому, возможны два крайних случая. Первый — когда цель, или объекты, или условия двух действий воспринимаются человеком, как сходные, между тем как в действительности эти действия различны по приемам исполнения, контроля или центрального регулирования.

В этом случае отправной точкой оказываются неэффективные приемы действия. Обнаружение их ошибочности, преодоление и замена верны ми новыми приемами требует времени и многократных попыток. Формирование навыка затрудняется и замедляется. Тогда говорят об отрицательном переносе, или — интерференции навыков.

Так, например, на уроках рисования детей учат проводить вертикальную прямую движением карандаша «сверху — вниз». На уроках же черчения их учат решать ту же задачу движением «снизу — вверх». Эта противоположность способа выполнения действий, сходных по цели, вызывает серьезные затруднения у семиклассников при овладении навыками черчения. Аналогичные затруднения наблюдаются, когда токарь переходит со станка, у которого автоматическая подача включается поворотом рычага вверх, на станок, у которого для этого требуется поворот вниз. Он долгое время делает ту же ошибку — «по-старому» поворачивает рычаг вверх.

Яркий пример интерференции навыков, вызванной различием приемов действия при сходстве цели и условий, наблюдается при обучении операции правки металла.

Так, для правки круглого материала (валика, гвоздя) требуется наносить удары по выпуклостям. Правка же листового материала требует ударять молотком не по выпуклым местам, а по их краям. Ученики, как правило, пытаются сначала решить задачу привычным способом (как выпрямляли гвозди), т.е. ударами по выпуклостям. В результате бугор просто перемещается в другую сторону, или расплющивается в складки, или даже увеличивается.

Драматическая демонстрация этого механизма интерференции навыков произошла недавно в массовых масштабах в Швеции. Здесь, в один прекрасный день приказом был объявлен переход всего транспорта с левостороннего движения на правостороннее. Результатом явилась в этот день невероятная «каш а» на улицах городов и рекордное число аварий.

Второй возможный крайний случай, это, когда цели, объекты или условия двух задач внешне различны, тогда как действия, необходимые для их правильного решения, сходны по приемам исполнения, контроля или центральной регуляции.

Так, например, наличие у ученика хороших навыков опиливания напильником значительно облегчает для него овладение приемами резания металла ножовкой. Здесь, при различии объектов и цели действия, имеет место сходство приемов исполнения и сенсорного контроля. В обоих случаях распределение усилий между двумя руками, необходимое для сохранения горизонтального движения инструмента, практически одинаково. В этом случае отправной точкой служат верные действия, и формирование навыка значительно облегчается. Тогда говорят, что имеет место положительный перенос или индукция навыков.

Ключевые слова: Деятельность
Источник: Ительсон Л.Б. - Лекции по общей психологии
Материалы по теме
Сущность деятельности руководителя
Трусь А.А., Психология управления
Связь мышления с логикой, практической деятельностью и личностью
Козубовский В. М. Общая психология: познавательные процессы. Мн., 2008.
Влияние стрессов на деятельность
Психология: учебное пособие: в 2 т. Т. 2 / автор-составитель А. Р. Трощий. - Ульяновск :...
Темперамент и деятельность
Рогов Е.И., Общая психология. Курс лекций
Изобразительная деятельность детей
Аверин В. А., Психология детей и подростков
Общая психологическая характеристика деятельности
Маклаков А. Г. - Общая психология
Основные признаки совместной деятельности
Бодров В.А., Психологические основы профессиональной деятельности
Структура личности в деятельностном подходе
...
Оставить комментарий