Внутренний источник

У известного писателя-фантаста Ивана Ефремова есть рассказ о чудесном растворе, секретом которого владели древние скульпторы: он позволял временно сделать камень мягким изваять из него так же легко, как из глины; именно этот волшебный раствор сделал возможным создание многих древних «чудес света». Особая реальность имагомира вовлекает в действие специфические силы, по характеру и силе воздействия на «броню характера», которую можно рассматривать как совокупность чрезмерно жестких психологических защит, напоминающие воздействие этого магического раствора.

Такое ослабление защит могло бы быть очень опасным, если бы не одна особенность мира образов — наличие некоторого глобального ресурса, проявляющегося в явной или скрытой «дружественности» его объектов. Любой образ, пугающий или приятный, в конечном счете обладает позитивным настроем по отношению к личности (но не всегда к Эго). Проблема состоит в том, чтобы пройти до конца тот путь, по которому он ведет. Другими словами, главной особенностью этого «внутреннего источника» является его соразмерность «духу ситуации» — кажется, что он всегда использует только адекватные средства воздействия, зависящие от уровня психологической готовности фасилитатора4 и клиента. Наверное, можно сказать, что движение в имагопространстве всегда происходит в «зоне ближайшего развития», в сфере возможностей, возникающих в ходе непрекращающегося психотерапевтического диалога, вроде бы почти на грани возможного — и часто в ходе занятия могут возникнуть образы, напоминающие героев мистического фильма, триллера или мелодрамы.

Вот, например, фрагмент занятия с молодой женщиной (Н., 28 лет) с семейными проблемами.

— Просторное зеленое поле. Иду к лесу. Вдруг падаю куда-то вниз. Все кружится перед глазами. Это ущелье, на дне ущелья поток воды несется и бурлит. Ущелье глиняное, везде мокрая глина... Падаю возле потока, он шумный, словно срывается с гор. Ой, какая я грязная, я вся в глине, как идти дальше, не знаю. Идти неприятно, глина чавкает под ногами. Ну и история, как я выберусь, так скользко! Вот и вода устремилась под землю. Она несколько метров проходит под землей, а затем, знаю, вновь появится на поверхности...
— Попробуй поднырнуть, там, наверное, вода подмыла пещеру.
— Ни за что! Это все равно, что нырять головой в канализацию.
— У тебя ведь есть волшебное кольцо, оно тебе и поможет в трудную минуту.
— Да, картина неприятная. Все это напоминает мне подземные коммуникации. Но терпимо... (Начинает дрожать, потирает руки, хочет согреться.) Холодно здесь, однако. Я здорово здесь мерзну, темновато, но терпеть пока можно.
— Поищи здесь кувшин.
— Кувшин ? Что ему здесь делать? Вот только старая, потрепанная жизнью кружка. Она алюминиевая, но я точно не знаю, из чего ее сделали, таких сейчас нет... И что же с ней делать?
— Возьми ее и почисти.
— А мне хочется кинуть ее со всей силы, пусть летит.
— Давай лучше почистим.
— Зачем она мне, если мне не нравится?
— Давай все-таки попробуем отмыть.
— Ну ладно. Тру, тру, а ей хоть бы что... Ничего из нее не выходит... Отмываю ее в бурлящем источнике, ну вот... превратилась в фарфоровый кувшин. И, знаете, кувшин-то этот недорогой, но с большим вкусом исполненный имагоресурс.

Одним из важных моментов работы с символическими образами является противодействие «мусорным программам» — психологическим и поведенческим стереотипам, ограничивающим поле возможностей. На уровне имагомира они проявляются как типичная реакция, как бы заданная «первичной видимостью» образа: чудовище формирует реакцию «битвы-бегства», темный лес вызывает естественное чувство тревоги, страшного паука хочется раздавить, а старую кружку выкинуть и т. д.

Но иногда и с рептилиями проходят такие варианты (А., ученица 10 класса, 16 лет):

— Холодно, погода пасмурная. Змей в мрачной пещере. Худой, хищный, неприятный.
— Как ты думаешь, он агрессивно настроен или доброжелательно?
— Он ждет любого движения, чтобы наброситься на меня.
— Попробуй его накормить.
— Нет, он не станет. Он намерен меня укусить или будет душить. Если я... я убегаю, он гонится за мной, не отстает ни на шаг... Я его боюсь ужасно. Вот камень, убью его. И мне кажется, что избавлюсь сразу от всего, что меня тяготит.
— Может, у него нет никаких дурных намерений? Попробуй угостить хлебом.
— Он обвивает ноги и не пускает никуда. Я достаю хлеб и фрукты. Хлеб глотает... батон целиком. Вижу, как батон движется по нему, он голоден.
— Попытайся накормить досыта.
— Он ест... ест... ест... не насыщается. Сколько он будет есть? Вот он стал толстый и спокойный. Мне он не страшен, скорее нравится... И он заползает ко мне на руки... Он меня любит и охраняет. Я его здесь не оставлю...

Взаимодействие с ведущим в недирективном психотерапевтическом контексте «безопасной среды» — то, чего нет в сновидении, самостоятельной работе с образами или в медитативной практике, — делает возможным попытку изменения этого автоматического ответа. Такое изменение реакции по отношению к негативной (с точки зрения Эго) сущности обычно осуществляется в очень мягкой форме, не нарушая «внутренней экологии» имагомира. Кроме того, внутри этой особой реальности мы можем проверить совершенно новые для клиента стратегии; вместе с ним мы организуем новую игру, в которой эти стратегии могут быть опробованы — ведь «в реальности» мы обычно стремимся не рисковать и использовать уже апробированные приемы. Символические стратегии клиента и действия фасилитатора имеют одно общее качество — они в большей степени являются ответом «здесь и сейчас», чем заранее заготовленной последовательностью ходов, особенно в центральном месте партии (как, скажем, в шахматах).

Интерактивный ресурс, создающий «зону ближайшего развития», привносит в имагомир принципиально новые возможности, кардинально меняя сферу возможностей клиента — прежде всего в плане доступа к ранее неиспользованным личностным ресурсам. Сравним два отрывка: обычное сновидение и фрагмент сеанса; в обоих примерах речь идет о вторжении агрессивно настроенных образов. Но обратите внимание на характер разрешения в первом и втором случаях — разрешения внутреннего конфликта, которое во многом определяется возможностью (или невозможностью, как в первом случае) использовать межличностный интерактивный ресурс, возникающий в некоторых случаях при взаимодействии с другим:

М., женщина 43 лет, нейроциркуляторная дистония, астеническое состояние:

— Я нахожусь в каком-то зале и вдруг вижу свою бабушку, которая подходит ко мне. Я вдруг понимаю, что это только внешне моя бабушка, но внутри это кто-то еще, кто-то очень страшный.

Я пытаюсь убежать, но она каждый раз догоняет и подходит все ближе и ближе. Я вспоминаю, как говорят, что в таких случаях нужно перекрестить злую силу; я поднимаю руку и начинаю крестить ее, она куда-то исчезает.

Я оказываюсь в большом здании с большими стеклянными окнами и вижу, как она смотрит на меня из окна, прижимаясь лицом к стеклу. У меня в руках какая-то палка, и я пытаюсь ударить ее и прогнать с помощью этой палки. Она куда-то исчезает, и вдруг я слышу чей-то голос, который предупреждает меня: «Она сзади».

Я оглядываюсь и вижу ее, она вся в черном и приближается ко мне. Опять пытаюсь крестить ее, она останавливается, как-то странно, очень медленно наклоняется вперед и вдруг превращается в какое-то непонятное и ужасное чудовище.

От страха я сразу же просыпаюсь и чувствую, что у меня очень сильная экстрасистолия и мне трудно дышать.

Легко заметить, что в сновидении отсутствует одна очень важная вещь — возможность получения обратной связи со стороны другого человека, хорошо осведомленного о «правилах игры» в символическом пространстве. Попытки использовать привычные личностные стратегии оказываются неэффективными, и в результате мы получаем психосоматический симптом, выводящий сновидящего из неразрешенного психотравмирующего переживания — как это часто происходит, Эго уходит от негативного психологического опыта любой ценой, в том числе за счет телесных ресурсов9. Совершенно иначе ситуация разрешается в ходе взаимодействия с другим человеком (фасилитатором), который оказывает поддержку и предлагает опробовать новые стратегии.

Попытки использовать привычные агрессивные стратегии купирования конфликта приводят лишь к усилению противодействующей силы — подобно тому, как в сказке у чудовища из срубленных вырастают новые головы, причем их становится все больше и больше. Древняя сакральная сила ритуала, восходящая к древнейшим пластам человеческой психики, используется для усиления динамики процесса личностной интеграции, а новое, не очень обычное в такой ситуации действие, приводит к «просветлению» негативного символического образа, который тоже начинает вести себя иначе. Собственно, вряд ли могло быть иначе, поскольку этот персонаж представляет собой отражение агрессивных стратегий клиента10. В отличие от сновидения со страшной старухой, разрешение конфликта не требует запуска психосоматического симптома и осуществляется, так сказать, без лишних жертв. Или, используя язык системного подхода:

«Искусство системного мышления заключается в умении разглядеть структуры и закономерности там, где другие замечают только события и силы, на которые надо реагировать» (Senge, 1994).

Мягкое и постепенное расфиксирование неадекватных стратегий, проявляющихся на различных уровнях — поведенческом, психомышечном, гипносимволическом — согласно современным взглядам на психофизическое оздоровление, является одним из основных принципов (принцип дифференциации) во многих формах недирективного психологического вмешательства, которое можно определить скорее как урок или эксперимент, а не как процедуру, сеанс или тренинг (Feldencraiz, 1978). В имагогике этот принцип также является необходимым условием формирования новых терапевтических образов, символических стратегий и психологических установок.

Основополагающим принципом интерактивной имаготерапии является идея интегрирования диссоциированных сущностей, появляющихся в виде различных негативно окрашенных (на эмоциональном или сенсорном уровне) объектов и персонажей. Эта интеграция связана, конечно, с процессом сопротивления и внутренним конфликтом. Для прохождения через этот конфликт могут понадобиться все ресурсы, которыми располагает в настоящее время личность: трансперсональный «внутренний источник», доступные личностные стратегии и интерактивный ресурс, создаваемый во взаимодействии фасилитатора и клиента.

Ключевые слова: Психотерапия
Источник: Лебедев В.Б., Биньковская Н.В., Миры воображения
Материалы по теме
Основные понятия психотерапии
Учебное пособие «Психотерапия» подготовлено сотрудниками Военно-медицинской академии им. С....
Дазайнанализ
Б. Карвасарский, Психотерапевтическая энциклопедия
Ролевая психотерапия: виды, техники
Русланов Д.В. Психология: базовая теория и практика. -2-е изд., переработанное и дополненное...
Коллективная психотерапия
Б. Карвасарский, Психотерапевтическая энциклопедия
Православная психотерапия
Б. Карвасарский, Психотерапевтическая энциклопедия
Самоанализ
Б. Карвасарский, Психотерапевтическая энциклопедия
Рационально эмотивная терапия Эллиса
Осипова А.А., Общая психокоррекция
Основные направления психотерапии
Александров А.А., Современная психотерапия
Оставить комментарий