Говоря о языке символов, трудно не вспомнить слова Э. Кассирера, который называл человека «animal symbolicum» — «символическое животное». Язык символов, как утверждал выдающиеся русский психолог Л. С. Выготский, возникает уже на первом году жизни человека. Человека характеризирует новый способ адаптации к среде — символический, который является для него новым измерением реальности.
Понятие символа в науке возникло очень давно, но оно по сегодняшний день не находит однозначного толкования. Это, наверное, обусловлено и самим происхождением слова, в которое изначально вкладывалось разное содержание:
- sumbolou — соединяющее, предметный знак (для опознавания постояльца), удостоверение;
- sumbolai — правовое соглашение между греческими государствами (место встречи, сходка, conventio). To есть уже этимология слова указывает на двойственность — координирующий знак (символическое изображение) и некая договоренность об этом знаке (как понимать смысл этого символа).
Человек погружен не только в материальный, непосредственно воспринимаемый мир, но и запредельный, символический мир. Фольклор, мифы, искусство, религия — элементы этого мира. Человек погружен в пространство символических форм, мистических, эзотерических, ортодоксальных, мифологических, художественных, религиозных... Символ касается глубинных структур психики, он многозначен и многомерен, язык архетипов, общечеловеческих первообразов построен на языке символов.
Символ многомерен и включает в себя и смысл координации и приметы, качества. Как знаки координации символы отображают тот мир, о котором есть консенсусная договоренность в культуре социального сообщества, и наполняются атрибутивными качествами. Символ всегда указывает, направляет в определенное семантическое поле, при этом имеет свое экспрессивное, эмоциональное содержание.
Как координация, так и атрибутика в качестве символического обозначения и вкладываемое смысловое содержание завирят от полевой значимости в культурной среде. Символ свастики для этнографа, занимающегося происхождением культуры, это символ огня и жизни в архаических племенах, так как напоминает орудие добычи огня. Для ведической философии это древний символ веры, руна. Для многих живущих в России и помнящих Великую Отечественную войну — страшный символ жестокости и бесчеловечности фашизма.
Будучи помещенными в определенном месте культурного смыслового поля, символы приобретают на карте реальности свою полевую ценность и содержание.
Язык символов без сомнения более целостен и живописен. Он больше отражает архаические глубины человеческого сознания и удовлетворяет жажду наглядности и потребность в непосредственном контакте и общении с чувственно воспринимаемыми вещами. Через символ сознание дорисовывает наглядно переживаемый миф, а обилие слов и знаков вызывает тоску по многомерности и мистическому чуду символического.
Мы можем прочитать сотни книг о смерти, но одинокий крест в поле не только возвращает нас от текстовой реальности к естеству бытия. Одинокий крест возвращает стремление к полному охвату конкретного мира, пробуждает целостные переживания и открывает завесу к своему переживанию смертности, к своим смыслам и инсайтам.
Символ удовлетворяет нашу потребность в глобальных обобщениях и роднит нас с голосами вечности. Созерцая символ мы разрываем туман слов и возвращаемся к тому, что может непосредственно созерцать глаз, слышать ухо, ощущать рука, чувствовать живот. Созерцая символ, мы находим путь назад, к простоте и ясности бытия в мире.
Иногда мне кажется, что человек больше символическое животное, чем существо, несущее индивидуальное свободное сознание с бесконечной избыточностью в мышлении, эмоциях и поведении. Дополнительным аргументом для этого тезиса является то, что кроме «знаков», названных символическими и обладающих репрезентирующей значимостью в культурном поле, существуют распространенные повсеместно символические действия, иногда достигающие такой сложности, что их усвоение требует многолетних упражнений для адепта (некоторые религиозные и светские ритуалы), но понятные только узкому кругу посвященных.
Все символично — от появления Адама до моей безумной рефлексии.
Начиная от прически маленькой двенадцатилетней девочки и заканчивая крестом папы римского или одеждой Алексия II.
Все время хочется зайти за пределы символа, обозначения, образа...
Найти за пределами янтр, мантр, икон и картин символистов нечто...
Если человек ищет и находит, происходит нечаянная радость или преображение.
С одной стороны, скучно и грустно — мы уже взрослые.
С другой стороны, человек все еще придумывает и живет в символах — начиная от того, что и как есть, и заканчивая тем, в каком гробу лежать.