Все родители хотят, чтобы их дети были подвижными и бойкими. Почему же тогда одни дети ловкие, а другие неуклюжие? И отчего одни взрослые элегантны, тогда как другие — угловаты?
Для получения ответа на этот вопрос следует рассмотреть процесс развития двигательных функций. Какова при этом роль врожденных факторов и в какой степени культура движений зависит от окружения человека?
В этой связи небезынтересно отметить одну общебиологическую закономерность: чем ниже ступень организации живого существа, тем более совершенна его двигательная способность в момент появления на свет. И наоборот, чем более высокоорганизовано существо, тем в большей степени оно нуждается в упражнениях, в обучении движениям, и соответственно этому может возрасти разнообразие, сложность двигательных функций данного организма. Цыпленок в момент вылупления из яйца уже умеет все, что ему необходимо. А новорожденный младенец почти ничего не умеет, и почти всему он должен учиться. Эту важную биологическую закономерность можно дополнить тем, что чем ниже степень организации животного, тем большую роль в его жизни играют инстинкты и, соответственно, тем в большей степени деятельность нервной системы регулируется генетическими программами. В то же время по мере повышения организации живых существ все возрастает роль их взаимодействия с окружающей средой, процесса обучения.
В зависимости от степени организации можно различать четыре группы движений. В первую входят очень характерные для плода и новорожденного импульсивные движения. Хотя эти движения, как и все другие, вызваны импульсами, поступающими к мышцам из нервной системы, они не связаны с какими-либо внешними раздражителями и не имеют определенной цели. В результате спонтанных процессов, протекающих в нервной системе новорожденного, движения его рук и ног не скоординированы.
К другой группе относятся рефлекторные движения. Их характерная особенность заключается в том, что на действие внешнего раздражителя организм отвечает строго определенным двигательным актом. Сюда относятся известные простые рефлексы: коленный и рефлекс зрачка. В этих случаях под действием раздражителя автоматически осуществляется не зависящая от сознания двигательная программа.
В третью группу входят инстинктивные движения. В этих двигательных актах одновременно или в определенной последовательности движения можно рассматривать как цепь рефлекторных двигательных актов. Сюда можно отнести сосательный инстинкт. Нетрудно убедиться в том, что он не связан с чувством голода, поскольку характерные сосательные движения можно спровоцировать, пощекотав губы младенца, более того, как это ни удивительно, для того чтобы ребенок начал причмокивать губами, иногда бывает достаточно просто слегка потянуть его за ухо. Объясняется это тем, что существуют определенные, связанные с нервной системой, зоны, раздражение которых вызывает проявление сосательного инстинкта. Таким образом, новорожденный сосет не потому что он проголодался, а просто сосок матери, оказавшийся у него во рту, рефлекторно вызывает комплекс сложных сосательных движений, и в этом смысле утоление чувства голода является лишь вторичным результатом процесса сосания. В этом есть и глубокая логика, ведь, когда младенца впервые прикладывают к груди, он в буквальном смысле не имеет ни малейшего представления о том, что чувство голода он утолит при помощи сосания. Ребенок начинает сосать материнскую грудь не оттого, что ему известно, где находится молоко, а потому что раздражение вызывает цепь соответствующих рефлекторных сосательных движений. Интересно отметить, что с сосательным инстинктом связан и первый условный рефлекс, так называемый рефлекс положения тела. Уже через несколько дней младенец начинает понимать, что если его берут на руки, то вскоре он будет сосать, и поэтому начинает причмокивать губами, как только займет привычное положение. Это уже проявление условного рефлекса, появившегося в результате обучения. Позднее он разовьется до такой степени, что сосательный рефлекс будет проявляться у ребенка при виде матери или когда она начинает расстегивать платье. А когда ребенок подрастет, для того чтобы он начал «сосать», ему бывает достаточно просто показать бутылочку с соской.
И наконец, к четвертому типу движений относятся простые сознательные и автоматические движения. Сознательные движения, которые не нужно постоянно контролировать, и есть автоматические движения. Например, взрослые люди могут писать автоматически, но ребенок, который только учится письму, пишет совершенно подругому, следовательно, его двигательная программа, управляющая этими движениями, отличается от взрослой. Интересно проследить за процессами, протекающими в нервной системе, когда из простого сознательного движения вырабатывается автоматизм. Отличие сознательных движений от других типов движения состоит в том, что ими управляет кора головного мозга. Именно поэтому этот тип движения тесно связан с обучением. Сознательный автоматизм движений, в отличие от других типов движения, может появиться только как результат обучения. Когда взрослый человек едет на велосипеде (а это требует очень сложной координации движений, и только на первый взгляд кажется, что все это получается само собой), центры управления этими движениями находятся уже где-то в подкорковом веществе головного мозга, т. е. не в коре или в тех зонах коры, которые управляют наиболее простыми, примитивными процессами.
Во время езды на велосипеде человек может с кем-то беседовать, посматривать по сторонам, о чем-то размышлять, может даже задуматься, совершенно не обращая внимания на то, что едет на велосипеде. Но и для движения, доведенного до высокой степени автоматизма, существует определенная граница. Например, я — хороший велосипедист, еду на велосипеде, но сталкиваюсь с какими- то чрезвычайными обстоятельствами, и сразу же дальнейшая езда осуществляется уже не автоматически, она будет заменена последовательностью сознательных действий, поскольку весь мой мыслительный аппарат теперь подключен к поискам выхода из опасной ситуации и задаче сохранения равновесия.
Процессы, протекающие в центральной нервной системе, можно проиллюстрировать следующим образом. Как только мы чему-либо научились, весь этот усвоенный нами процесс запечатлевается в коре головного мозга. Это можно представить себе как перевернутую пирамиду, верхняя, большая часть которой находится в коре головного мозга, а вершина расположена в подкорковой зоне. Все управление осуществляется наверху. На уровне автоматизма пирамида переворачивается, и большая ее часть теперь будет под корой головного мозга (нас она уже не интересует), а в коре располагается вершина пирамиды, та самая граница.
В чрезвычайных обстоятельствах именно вокруг этой границы переворачивается пирамида, вновь в коре будет находиться ее большая часть, и, таким образом, мы совершенно сознательно находим выход из опасного положения.
В отношении любого сложного движения справедливо, что оно является такой интеграцией множества частных двигательных актов, когда простая сумма отдельных элементов не равна целому. В то время, когда ребенок учится двигаться, тогда каждый самый незначительный двигательный акт имеет свою причину и преследует определенную цель. После первого движения немедленно начинается второе, затем третье и так далее, причем каждое из них имеет собственные причины и цели. Когда между исходной причиной и конечной целью нет никаких препятствий, процесс двигательной активности приобретает черты автоматизма, но при появлении помех отдельные двигательные акты вновь должны вернуться на пути преломления их в сознании, и это очень часто приводит к нежелательным последствиям.
Этот вопрос имеет и весьма важный воспитательный аспект. Если неуклюжего ребенка упрекают слишком часто, результатом этого будет необычная и имеющая неблагоприятные последствия реакция. При этом складывается такая ситуация: ребенок начинает сознавать, что ему не хватает ловкости, и он начинает усиленно следить за своими действиями. Иными словами, он все более сознательно контролирует те действия, которые следовало бы производить машинально и которые более ловкий ребенок выполняет инстинктивно, автоматически. В результате этого, как уже отмечалось, число ошибок, которых не бывает у «ловких людей», будет не только не меньше, но, наоборот, они будут встречаться все чаще.
Различия между автоматическим и сознательным движением можно проиллюстрировать еще одним очень интересным примером. В период второй мировой войны советские психологи А. Н. Леонтьев и А. Р. Лурия проводили эксперименты по реабилитации солдат с нарушениями двигательными функциями. Вследствие ранения в голову один из больных не мог поднимать руку до определенной высоты. Повреждены были не мышцы руки раненого, а нервная система: нарушена иннервация руки. Лурия просил раненого бойца поднять руку. Солдату это удавалось лишь частично. Как он ни старался, поднять руку выше определенного уровня он не мог. Естественно, высоту регистрировали незаметно для солдата. Спустя несколько минут Лурия просил его подать висящее на гвозде полотенце. В этом случае тому же самому человеку удавалось поднять руку на 20 см выше, поскольку это движение было уже не таким сознательным, а почти автоматическим. Огорчительно то, что несколькими минутами позднее сознательно ему удавалось поднять руку вновь лишь до того уровня, что и раньше, несмотря на все старания. Лурия выполнил еще один эксперимент, давший поразительный результат. В клинике у одного из больных в результате кровоизлияния в мозг была нарушена речь, и он не мог произнести слова «нет». Как ни пытался Лурия помочь ему, ничего из этого не получалось. После многократных попыток больной разозлился и сказал Лурия следующее: «Профессор, я не могу выговорить «нет». Этот пример также ясно доказывает существование различий между сознательной и атоматической координацией.
Любой желающий может провести следующий эксперимент: напишите несколько строк, не проговаривая предварительно текст про себя и как бы автоматически следуя за ним рукой, а просто записывая одну букву за другой, и не более того. На этих 2—3 строках вы сделаете грубые ошибки правописания и пропустите несколько букв. Это также свидетельствует о том, что нет совершенно никакой необходимости в сознательном подходе к координации движений, доведенных до автоматизма, поскольку это приводит к нарушению движений. Как уже отмечалось, привнесение осмысления в последовательность автоматических двигательных актов оказывает неблагоприятное действие.
В момент рождения младенец уже обладает многими двигательными программами. Одна из наиболее сложных среди них — уже упоминавшийся сосательный инстинкт. Лишь на первый взгляд он кажется простым. На самом деле, для того чтобы сосание было успешным, новорожденный должен проделать большую работу, в которой участвует более 20 согласованно действующих мышц. Причем всю эту двигательную программу, а также те двигательные акты, которые ребенок выполнял еще в период внутриутробного развития, нормальный новорожденный способен выполнять в первый же день. В частности, хватательный рефлекс обнаруживается на пятом месяце развития плода.
Говоря о развитии различных форм двигательной активности, следует отметить, что в отдельных движениях присутствуют и врожденные, и приобретенные в процессе обучения элементы. Вопрос состоит в том, насколько велик удельный вес отдельных факторов, какова их роль в развитии различных видов движения.
Рассмотрим движение четырех типов: ползание, ходьбу, речь и письмо.
Ползание — это очень древняя форма передвижения, которой пользовался человек еще много миллионов лет назад. Это очень примитивная форма движения, почти в полной мере наследуемая человеком и не требующая обучения. Для того чтобы младенец начал ползать, его нервная система должна достичь определенной степени развития.
В приобретении навыка хождения обучение играет весьма заметную роль, ведь ребенок не начинает ходить сам по себе, для этого необходимы и соответствующие внешние условия.
Не следует, однако, понимать значение процесса обучения так, что учиться нужно абсолютно всему. Ведь по сути дела до настоящего времени мы даже не знаем точно, как нужно учить ребенка ходить. Обычно взрослые пытаются помочь ребенку научиться ходить при помощи одного и того же приема: берут ребенка за обе руки, слегка тянут вперед, и тогда он начинает шагать, так как шагательный рефлекс является врожденным.
Анализируя процесс развития ребенка, нелегко постоянно держать в поле зрения деятельность нервной системы. Ни для кого не секрет, что от ее развития зависит очень многое, нервная система развивается по генетически детерминированным законам, и именно поэтому регулирование этого процесса оказывается весьма трудной задачей. Центры координации движений 3—4-месячного ребенка расположены еще под корой головного мозга по той простой причине, что собственно кора еще не достигла степени развития, необходимой для выполнения этой роли. Однако уже через полгода, когда кора почти сформировалась (развитие центральной нервной системы практически завершается к полуторагодовалому возрасту), управление, координацию движений осуществляют уже совершенно иные центры.
Одновременно протекают два процесса: простые движения все более усложняются и созревает нервная система. Но созревание нервной системы нельзя представлять как процесс постепенного поступательного развития, поскольку при этом происходит множество радикальных и очень важных изменений. Именно с этими переменами связана и проблема человеческой речи.
С точки зрения развития двигательной активности речь представляет собой не что иное, как специфический двигательный механизм (моторный автоматизм). В данном случае нас не интересуют вопросы, связанные с каким-либо конкретным языком, поскольку мы рассматриваем только чисто двигательный механизм человеческой речи. Если мы попытаемся повторить агуканье 3-месячного ребенка, то с удивлением заметим, что нам это не удается. Точно скопировать эти звуки просто невозможно. И может быть, именно потому, что агуканье — это примитивный звуковой механизм, управляемый подкорковыми центрами, поскольку кора головного мозга еще относительно не развита. Когда же управление речью переходит к центрам, расположенным в коре, претерпевает изменения весь механизм управления. В этой связи можно провести хотя и не совсем полную аналогию с людьми, у которых по какой-либо причине нарушена деятельность верхних центров коры головного мозга. Такие больные издают очень много необычных звуков, до некоторой степени напоминающих лепет младенца. Естественно, сходство не совсем полное, но ситуация отчасти может напоминать механизм управления речью младенцев, ведь функции утраченных структур коры головного мозга заменяют подкорковые структуры, которые в той или иной степени родственны аналогичным младенческим центрам, некогда управляющим агуканьем. Не вызывает сомнений и то, что в мозгу этого травмированного человека имеется также много развитых структур, оказывающих влияние на речь.
Не представляется возможным установить, в какой мере высшие центры, к которым перешло управление двигательными функциями, позволяют проявляться врожденным примитивным формам движения. И наконец, рассмотрим последний, четвертый, тип движений, связанных с письмом.
Думается, все чувствуют, что в этом случае процесс обучения играет более важную роль, нежели при ходьбе или беге. Здесь мы подошли к выявлению одной очень важной особенности движений. Все родители замечают, что, прежде чем сесть, встать, сделать первые шаги, их ребенок вначале переворачивается на живот. Эти основные движения и в самом деле хорошо заметны, но в запасе двигательных актов человека есть и другие, хотя и не столь заметные, но не менее важные так называемые тонкие двигательные механизмы.
Развитие основных и тонких движений протекает не совсем одинаково. Закономерности, характерные для первых (ходьба, в том числе по лестнице, прыжки, бег), не всегда справедливы для процесса развития вторых. Человек, превосходно владеющий своими пальцами, не обязательно будет отличаться хорошей координацией основных видов движения. Это же справедливо и в обратном смысле. Можно назвать многих выдающихся спортсменов, которые почти не способны выполнять тонкие, очень точные движения, достаточно вспомнить хотя бы тяжелоатлетов.
Из вышесказанного можно было бы сделать заключение, что основные виды движения не требуют точной координации, но этот вывод был бы ошибочным. Движения штангиста представляются простыми лишь со стороны, на самом же деле они не менее сложны, чем движения воздушного гимнаста, поскольку чрезвычайно важно своевременно включать соответствующие динамические усилия. Для того чтобы поднять штангу весом 200 кг, недостаточно одной физической силы, для этого требуется и очень точная координация движений.
При развитии координации основных и тонких движений проявляется интересная закономерность. Можно легко заметить, что координация движений развивается в направлениях от головы к нижней части корпуса и от головы к периферии. Дети прежде всего начинают управлять движениями руки от плеча до локтя, затем от локтя до кисти, кистью и, наконец, пальцами. Ребенок 5 лет прекрасно умеет сбегать с лестницы, но карандаш он обычно берет в кулак и обращается с ним довольно неуклюже. У 4—5-летнего ребенка это еще заметнее, он также хорошо умеет ходить по лестнице, но карандаш может держать только в кулаке.
Рассмотрим теперь, каким образом можно развить двигательную активность. Что могут и что должны делать для этого родители или воспитатели? Хотя между двигательной координацией и paзвитием личности нет прямой взаимосвязи, тем не менее что-то общее здесь, несомненно, есть. Было бы преувеличением утверждать, что человек, движения которого очень красивы и гармоничны, является уравновешенной личностью, поскольку его двигательная координация совершенна. Тем не менее какая-то связь безусловно должна существовать, ведь люди с неуверенными, суетливыми движениями обычно бывают неуравновешенными, их личность как бы отражается в характере движений.
Нужно ли обучать детей двигаться, следует ли заниматься этим? Дети самостоятельно способны усвоить все движения. Если ребенку созданы все условия, начиная с одежды и кончая обстановкой помещения, позволяющие ему свободно, без ограничений передвигаться, то такой ребенок, согласно наблюдениям, будет развиваться во всяком случае не хуже, чем его сверстник, с которым много занимались. При этом следует подчеркнуть, что, говоря о развитии движений, мы не имеем в виду необходимость постоянных тренировок, непрерывных занятий. Если в усвоении основных движений решающую роль играет наследственная база, то в отношении тонких движений это уже не так, и именно поэтому доведение до совершенства тонких манипуляций требует гораздо большей практики. В то же время, когда мы, говоря о развитии движений, подчеркиваем, что они могут быть усвоены ребенком самостоятельно, не следует забывать о стимулировании двигательной активности детей. Если мы не заинтересуем ребенка, он не будет двигаться, хотя места для этого более чем достаточно. Ребенок будет сидеть на одном месте, да и зачем ему идти в другой конец комнаты, если там все точно такое же, как и там, где он сидит. В разных местах нужно разместить игрушки, и ребенок начнет ползать за ними. Кроме того, предметы, предназначенные для развития подвижности, должны соответствовать общему уровню развития ребенка. Для примера можно привести такую ситуацию: если перед 6-месячным ребенком положить погремушку, он поползет к ней. Полуторагодовалый ребенок уже не будет ползти за погремушкой, не вызывающей у него интереса. Следовательно, кроме уровня развития координации движений необходимо учитывать и степень духовного развития ребенка. Естественно, то, что интересно для 3-летнего ребенка, не всегда будет вызывать интерес годовалого малыша, и наоборот.
В связи с развитием способности детей выполнять тонкие манипуляции можно отметить очень интересное обстоятельство — существование тесной зависимости между координацией тонких движений и речью. Дети, хорошо владеющие пальцами, раньше начинают говорить и лучше овладевают речью. Целесообразно как можно шире распространять игры, предназначенные специально для развития навыков тонкой манипуляции, начиная с 9—10-месячного возраста. Естественно, имеются в виду не игры с бусинками, поскольку в этом возрасте дети могут их проглотить или вставить себе в нос. Но вот пирамидки или другие игрушки, развивающие навык манипуляции, малышам вполне можно давать, тем более что подобные игры доставляют им массу удовольствия.
Читатель, возможно, удивится тому, что, говоря о движении, мы упомянули и такое понятие, как элегантность. Не следует думать, что тайны элегантности скрываются в стиле одежды. Элегантность — это не что иное, как культура движения в различных ситуациях повседневности.